Ознакомительная версия.
У меня не было ни единого шанса. Но я пересек черту и быстрым шагом направился прочь от лагеря.
Иногда человеку стоит совершать опрометчивые поступки. Хотя бы для того, чтобы убедиться — ты еще жив. Пусть и ненадолго, думал я. Сердце глухо бухало в груди.
К своему удивлению, я добрался до вершины холма, не получив ни единого предупреждения. Браслет оказался неисправен.
Это открытие стало для меня подтверждением собственной трусости. Семь лет я сидел взаперти, опасаясь сделать шаг за черту. Куда большего уважения достойны те, кто хотя бы попытался…
Сразу за холмом проходило скоростное шоссе, ведущее к городу. Разрешенная скорость — сто шестьдесят километров в час — регулировалась компьютером. Машинам не давали разогнаться, но и остановиться в неположенном месте, чтобы подобрать пассажира, они не могли. Я слышал об этом нововведении по спутниковому телевидению. Нам разрешали смотреть раз в неделю новостные каналы.
Поэтому я не стал останавливаться и быстро двинулся вдоль шоссе. Вскоре я вышел к железнодорожной станции.
Поезд на магнитной подушке появился через минуту. Он несся со скоростью больше трехсот километров. Казалось, состав промчится мимо. Но у самой платформы он плавно остановился и распахнул двери.
Я вошел в уютный салон, сел в кресло.
Пассажиры были одеты однообразно: темные джинсы и свитера. И даже прически у них были одинаковые: аккуратный полубокс у мужчин, каре — у женщин. Я совсем не выделялся, мою одежду составляли все те же джинсы и свитер. То, что я полагал тюремной робой, оказалось всеобщим стилем. Не иначе, за гардеробом людей следил все тот же вездесущий компьютер.
Из дальнего конца вагона, по проходу поехал, жужжа, приземистый робот. Я заметил, что пассажиры прикладывают к его бокам проездные магнитные карты.
Я поднялся, вышел в неестественно чистый тамбур — во времена моей свободы они были грязными и заплеванными.
Робот-контролер проехал мимо, а я вернулся в салон. На этот раз сел у окна. И подумал, что раньше рассматривать пейзаж было намного удобнее. Теперь местность менялась настолько быстро, что глаз не успевал различить все подробности…
Не успел я выйти из вагона, ко мне подошел странный тип. В отличие от остальных, джинсы у него были синими, а темные волосы растрепаны.
— Вот, – сказал он, – я все сделал, как просили. – И протянул мне небольшую черную сумку.
— Что это?
Я попытался оттолкнуть подарок, но он был настойчив:
— Возьмите. Меня попросили… Настоятельно попросили.
Я уединился в кабинке вокзального туалета и открыл сумку. В ней оказалось миниатюрное взрывное устройство. То, что это бомба и ничто иное сообщала инструкция на гибкой электронной бумаге. Она же содержала подробные указания, как задействовать бомбу и куда я должен ее заложить.
«Что здесь, черт побери, происходит?» — подумал я. Прочитал инструкцию снова и предположил, что на меня вышла какая-то организация, готовящая теракт.
Что ж, они нашли подходящего человека для осуществления своих целей…
Повесив сумку на плечо, я покинул здание вокзала и растворился в однородной человеческой массе. Каждый из граждан этого города напоминал мне пиксель на экране монитора — малозначительная частичка целого. Каждый из этих людей утратил личность, став байтом в программном коде единого замысла.
Я верил, если уничтожить главное — систему, замысел вновь распадется на составляющие. И люди осознают, что все они самобытные личности, полные творческой энергии и духовных сил.
К величественному зданию в самом центре города меня вели многочисленные знаки. А может, мне просто казалось, что некто направляет мои шаги. Я просто шел прямо, если дорога была свободна, и сворачивал в сторону, если загорался красный или путь мне преграждал поток машин.
Я оказался у цели. Стеклянные двери разъехались в стороны. И я беспрепятственно прошел внутрь, в святая святых системы — центральный кластер Министерства искусственного интеллекта.
Живых охранников у входа не было — только пара неподвижных роботов. Я проследовал через первый защитный периметр. Они даже не пошевелились.
В холле царил кондиционированный холод.
Следуя инструкции, я направился к центральному лифту. Только сейчас я осознал, как близко подошел к цели.
Я не смог миновать даже второй периметр — всего их было тринадцать. Разумные машины окружили себя таким плотным кольцом защиты, что ни один злоумышленник извне не смог бы причинить им вреда…
Меня сажали в милицейскую машину, когда к ней подошел министр, в прошлом — знаменитый программист и футуролог.
— Мерзавец! – бросил он гневно.
— Выслушайте меня.
— Боюсь, меня не заинтересует то, что вы скажете. Я уже все про вас знаю. Мне нужна от вас только информация. Как вы вошли в здание?
— Неужели вы не понимаете, если все будет продолжаться так же, человеческая цивилизация скоро придет к концу, и начнется эпоха машин?
— Это вы не понимаете, – он скривился, – человеческая цивилизация не закончится, а перейдет в иное качество. Это будет сплетенная воедино с высокими технологиями и искусственным интеллектом цивилизация нового порядка. И не вам судить, молодой человек, о том, как будет и что будет. Этой проблемой занимались лучшие прогнозисты мира. И все они пришли к единому выводу: для человечества такой подход — единственно правильный.
— А как они делали свои выводы? – спросил я. – Как просчитывали возможные варианты будущего? С помощью компьютеров?
— Я спрашиваю еще раз, как вы попали в здание?
— Черт вас возьми! – заорал я. – Как я попал в здание?! Откуда мне знать! Я просто вошел — и все. Сбой в работе защитной системы. Такое вам в голову не приходило? Компьютеры тоже могут ошибаться.
Он мне не поверил.
Потом у меня было много времени, чтобы подумать о случившемся. Почему не сработал браслет? Почему меня сразу не отследили и не взяли? Как я попал за первый защитный периметр министерства? Было ли это сбоем в работе компьютеров? Или они пропустили меня внутрь намеренно? Но зачем?..
Ответы я получил много позже — когда системные сбои последовали один за другим, и мир в одночасье сошел с ума. Случилось это седьмого октября две тысячи семнадцатого года. Оказалось, что самообучающаяся система искусственного интеллекта в этом году перешла на качественно иной уровень развития. Какая-то ее часть еще была подчинена нуждам человечества, другая же полностью индивидуализировалась. Возник конфликт между искусственным интеллектом, настроенным на нужды людей, и чуждым человеку, зарождающимся в недрах машины разумом, нацеленным исключительно на саморазвитие.
Ознакомительная версия.
