Но пока он ждал, когда зрение восстановится, разум его прокручивал варианты. Что бы это значило? Он никогда не слышал о холдинге «Дальние Залежи». В прибывающем ящике было что-то посущественнее обычных металлов, легких элементов и керогена. А через полчаса этот контейнер оказался бы в грузовой клети — практически в двух шагах от них.
Так вот как действовали федералы!
Цветок просто полыхал зеленым и желтым, и фиолетовые прожилки стали совсем яркими. Тифуми отщипнула пару вялых листиков и полила растение из кувшина, который принесла из кухни за лифтами. Хозяин этого офиса, кажется, заботится о цветке, и это радостно видеть. Впрочем, пока придется ей приглядеть за Кио, потому что бухгалтера нет уже несколько дней. Из разбросанных на его столе открыток и поздравления с пожеланием счастья, которое кто-то прикрепил к стене, старуха поняла, что здешний счетовод женился. Фотография в рамке, недавно появившаяся рядом с цветком, изображала бухгалтера в обнимку с хорошенькой девочкой, которую Тифуми видела раз или два, — она работала в приемной. Значит, он женился на своей секретарше.
Тифуми не знала, хорошо это или нет, но в нынешние дни подобные вещи допускаются. Весьма вероятно, молодая жена оставит работу, займется семьей, не будет больше его секретаршей, и вопрос решится сам собой. Тифуми подумала, не заберут ли они ямацуми-су в свой новый дом. Так будет лучше для Кио — ну что ему в одиночестве прозябать каждую ночь в кабинете.
Она закончила вечернюю уборку и спустилась в фойе дожидаться автобуса. А пока он еще не подъехал, женщина присела на стул, вытащила из сумки письмо от Икоро, которое распечатал для нее один из друзей сына по университету и доставил ей, когда она уже уходила на работу.
Моя дорогая и любимая мамочка!
Надеюсь, с тобой все в порядке. Я хорошо устроился и только что выслал тебе денег, чтобы ты ни в чем не нуждалась, ты их скоро получишь, и не ругай меня, мамочка.
Жизнь тут, где я продолжаю служить, жутко интересная. Я должен рассказать тебе потрясающую историю, которая произошла всего пару дней назад…
Карл Шрёдер (р. в 1962 г.), уроженец Манитобы, в 1986 году переехал в Торонто, чтобы посвятить себя литературе. Щрёдер происходит из семьи меннонитов и вырос в религиозной общине, которая проживает в Манитобе уже более века. Интересно, что к этой же общине принадлежал и А. Э. Ван Вогт. Отец Шредера был первым специалистом по телевизорам в общине, а мать написала два дамских романа. «Я с детства привык видеть свою фамилию на корешках книг, и мне это казалось вполне естественным», — вспоминает Шрёдер. Писатель активно вращался в кругах канадских фантастов, его рассказ «Игрушечная мельница» («The Toy Mill»), созданный в соавторстве с Дэвидом Никлом, завоевал премию «Аврора», а впоследствии лег в основу романа «Эффект Клауса» («The Clous Effect», 1997). В числе прочих работ Шрёдера роман «Вентус» («Ventus», 2000) — любопытный сплав твердой научной фантастики и фэнтези. У автора нетривиальные взгляды на само понятие фантастики — Шрёдер считает, что писать нужно о правдоподобных вещах: «По моему убеждению, наука не более чем служанка философии, поэтому философские идеи в моих произведениях первостепенны. Я восхищаюсь классиками, скажем Гербертом. Уэллсом, больше, чем современными авторами, у которых, может быть, более точные научные идеи. Уэллс пишет, как наука помогает постичь то, что находится за ее пределами».
Рассказ «Гало», по словам Шрёдера, — это попытка совместить твердую научную фантастику и психологическую прозу. Тема произведения — новый тип межпланетной цивилизации и межтланетного путешествия. Автор ставил перед собой задачу описать по возможности самую враждебную обстановку и правдоподобно объяснить, почему герои решили в ней жить.
Элис Кантрелл разбудил шум: дети пытались самостоятельно приготовить завтрак. В окна струился яркий дневной свет. Элис накинула халат и бросилась в кухню:
— Нет, нет, давайте я! Джуди как раз собиралась засунуть что-то в микроволновку, а духовка жарила на полную мощность. Алекс, самый горластый херувимчик во Вселенной, обиженно завопил из-за стола:
— Эй, мам, ты что, забыла?
Он, видимо, уже управился со своим завтраком. Подозрительно, но она решила не инспектировать его работу:
— Да, забыла, что время перевели. Понимаете, мои старатели все равно работают по двадцатичетырехчасовому графику.
— А почему? — Алекс возил ложкой в тарелке с кашей.
— Они же на других планетах, забыл? Тридцатичасовой день только у нас на Росинке, да и то с тех пор только, как включили солнце. Помните, как мы жили, когда солнца еще не было, а?
Алекс уставился на нее так, словно решил, что мама спятила. А всего-то полтора года прошло.
Элис вздохнула, и в ту же минуту дверь возвестила, что у них гость.
— Папочка! — взвизгнула Джуди и выскочила из кухни.
Элис догнала ее уже в прихожей. Девочка прилипла к коленям отца, а Назим Клервотер ухмылялся сверху вниз на ее пушистую головку.
— Ну, ты и растрепа! — сказал он вместо приветствия.
— Спасибо на добром слове. Слушай, я их еще не собрала. Подождешь пять минут?
— Запросто. Я вышел пораньше, подумал, как бы ты не забыла о переводе времени.
Она сверкнула на него глазами и прошествовала обратно в кухню.
Пока она прибиралась, Назим одел ребят. Элис выглянула в окно, за которым лежала Росинка. Да, настоящий день: бледный свет пробивает облака и обрисовывает ледяные холмы и долины. Два года назад в это окно можно было увидеть разве что редкую звездочку. Элис выросла в этой бархатистой тьме и до сих пор, просыпаясь, дивилась невероятной перемене. Ее дети — первое поколение на Росинке, для которого смена дня и ночи станут привычными с младенчества. Они и думать будут иначе. Как сегодня утром.
— Эй! — раздался у нее над ухом голос Назима.
Элис встрепенулась и ответила чуть громче, чем следовало:
— Что такое?
— Мы пошли.
Дети стояли рядом с отцом, старательно проверяя крепления защитных костюмов. Сегодня предстояла учебная тревога. Назим, уж конечно, позаботится, чтобы они как следует отработали действия при нарушении герметичности. Элис чмокнула его в щеку.
— Не возвращать их слишком рано, да? У тебя свидание?
— Нет, — возразила она. — Нет, конечно.
Назим хотел бы услышать, что она привыкла к независимости, но этого удовольствия он от нее не дождется.
— Тогда, может, я зайду вечером? — предложил Назим, чуть улыбнувшись.
