Лога улыбнулся и снова хлебнул коньяку. Он явно ждал, что Бёртон продолжит оборванную им фразу. Зря надеялся. Бёртон понятия не имел, на что намекает Лога.
— Договаривай, раз начал, — сказал Бёртон. — Догадки о чем?
— Ладно. Тебе говорили — и я сам, и Церковь Второго Шанса, — что, когда ты достигнешь определенного нравственного уровня, когда научишься сочувствовать и сострадать, когда избавишься от неврозов и психозов, тогда, мол, ты будешь готов «продвинуться». То есть после смерти тебя уже не воскресят в долине Реки. Твой ватан исчезнет — его уже нельзя будет засечь нашей аппаратурой. Тебе говорили, будто твой ватан, или душа, если тебе так больше нравится, улетит к Богу, то есть сольется с божественной сущностью. В общем, это объяснение звучит достаточно логично, и люди в него верят. Но…
Лога сделал еще глоток и оглядел присутствующих, словно пытаясь предугадать их реакцию на свои слова. Вид у него был безумно довольный.
— Но печальная правда такова — хотя я не уверен, так ли она печальна, — что ни один ватан никуда не исчез, ни один не достиг «продвижения», пока тела, в которых они существовали, продолжают воскресать!
Бёртон был удивлен гораздо меньше, чем полагалось бы. Когда-то давно он предположил возможность такого варианта, но отверг ее. Алиса была в шоке; похоже, она решила не верить больше никогда и никому. Ли По улыбнулся и погладил свои усы. Фрайгейт сидел с непроницаемым лицом.
Бёртон вспомнил заявление компьютера о том, что такие личности, как Будда и Иисус Христос, достигли «продвижения». Значит, все это было вранье. Компьютер дал им заведомо ложную информацию. Но почему? Да потому, что Лога ему так приказал, чтобы иметь возможность обманывать их и впредь.
— Так что же тогда правда? — вздохнув, спросил Бёртон. — На сей раз ты скажешь нам правду или нет? Прости мою недоверчивость, но ты так часто лгал!
— А ватаны? — раздался дрожащий голос Алисы. — Ты говорил нам, что они искусственного происхождения. Что если бы та древняя раса их не создала, у нас бы не было души. Это правда? Истинная правда?
— Кто знает, что есть истинная правда? — сказан Лога. — Все сущее и есть истина. Древние действительно создали ватаны, и мы, их продолжатели, позаботились о том, чтобы ватаном был наделен каждый человек на Земле. Но то, что ватаны отлетают к Богу или обретают божественность, — неправда. Возможно, в один прекрасный день это и впрямь произойдет. Я не знаю. И никто не знает.
Зато правда, что вы можете быть бессмертными, хотя и относительно. До конца Вселенной вы не доживете, но в принципе можете прожить миллион лет, а то и два-три или больше. Если сумеете найти планету земного типа с горячим ядром и будете иметь в своем распоряжении аппаратуру для воскрешения.
К сожалению, бессмертие позволено не всем. Если бессмертных будет слишком много, жизнь превратится в сущий ад и кто-то непременно захочет подчинить себе остальных, захватив контроль над воскрешающими машинами. Но сотня лет после земной смерти дается каждому человеку без исключения, чтобы он доказал, что может жить в мире и гармонии с собой и окружающими, хотя бы в разумных пределах человеческого несовершенства. Те, кто сумеет это доказать, обретут бессмертие после того, как завершатся оба проекта.
— Так значит, нравственные требования и стандарты вовсе не так высоки, как нам все время внушали? — медленно проговорил Бёртон.
— Они достаточно высоки, но вполне достижимы для сорока процентов воскрешенных.
— А остальные шестьдесят процентов? — спросила Алиса.
— Их телесные матрицы будут уничтожены.
— Это жестоко.
— Да. Но необходимо.
— А потом? — встревоженно спросил Фрайгейт.
— Выживших доставят в виде желтых шариков с телесными матрицами на Землю.
— На Землю? — изумился Бёртон. Он был уверен, что Земля погибла, хотя никто ему впрямую об этом не говорил.
— Да. Жизнь на Земле практически погибла от радиации после войны с применением водородных и нейтронных бомб. Но жители мира Садов очистили планету — на это у них ушло сто шестьдесят лет — и вновь заселили ее растительной и животной жизнью. Земля будет готова принять вас — людей, которые не станут подвергать ее надругательствам и медленно губить загрязнением. И…
— Так значит, нам не позволят иметь детей? — спросила Алиса.
— На Земле — нет. Для них там просто не хватит места, зато самим вам будет уютно и просторно. Вам никого не придется распихивать локтями. Но в нашей Вселенной миллионы планет с разумной жизнью, и если вы хотите детей, то можете отправиться туда.
— На Землю! — мечтательно повторил Бёртон. Его охватила такая ностальгия, что даже заныло в груди. Конечно, Земля будет не та, которую он оставил, но топография ее наверняка не изменилась. А если честно сказать, так это и хорошо, что Земля уже будет не та.
— Должна признаться, мне трудно все это переварить, — сказала Алиса. — Я была прилежной прихожанкой англиканской церкви, потом, попав сюда, потеряла веру и стала агностиком, а совсем недавно начала всерьез подумывать о том, чтобы примкнуть к Церкви Второго Шанса. И вдруг…
— Лога! — сказал Бёртон. — Раз ты наконец решил сказать нам правду, то ответь еще на один вопрос. Почему ты предал своих друзей этиков и изменил течение предначертанных ими событий? Ты утверждал, будто не мог вынести мысли о том, что твои близкие не сумеют достичь «продвижения». Это правда? «Продвижения» не в старом смысле, а в том, о котором ты только что рассказал. Неужели ты развязал эту кровавую войну против своих же товарищей только затем, чтобы дать своим родителям и другим родственникам больше времени?
— Клянусь всем святым, что когда-либо было, есть и будет на свете, — это правда!
— Тогда я совершенно ничего не понимаю, — сказал Бёртон. — Как ты, с четырех лет выросший в мире Садов, мог пройти все проверочные испытания? Если стандарты этиков имеют хоть какое-то значение, хоть какую-то ценность, почему тебя не уничтожили? Как ты сумел превратиться в преступника? Пусть даже из благородных побуждений, но ты же стал преступником! Или ты был сначала нормальным этиком, а потом вдруг сошел с ума! Но если ты свихнулся, что может помешать другим «продвинувшимся» впасть в безумие?
Лога побледнел, поставил кубок на стол и снова повернулся к ним. Он улыбался, но глаза у него бегали по сторонам, точно он пытался увидеть кого-то еще, кроме сидевшей компании.
— Я не безумен!
— Да ты только вспомни, чего ты натворил ради горстки людей! — сказал Бёртон.