Темень за оконными стеклами что дома, что в школе и в школьном автобусе считалась вторым видом тьмы. В первом, обычном, виде тьмы можно хоть что-то разглядеть. И, конечно, спокойно перемещаться в ней с фонариком в руке. Второй вид тьмы был совершенно черным. Луч даже самого яркого электрического фонаря тонул в нем без следа. Джонатан не раз наблюдал, как его друзья, ступая за школьные двери, словно растворяются в черной стене. И сам он, следуя за ними от порога и до школьного автобуса, окунался в полный мрак. Крутил головой направо и налево, но видел перед собой лишь пустой воздух. Черный воздух.
Абсолютную тьму можно обнаружить и в помещениях. Например, черный коридор, по которому шел Джонатан, одно из мест школы, куда запрещено ходить. Вообще-то ему бы сейчас слоняться в окруженном высокими стенами школьном дворе — переменка все-таки. Там, что странно, можно видеть небо над головой. Однако это совершенно не место для страшных тайн Бойся-клуба.
Джонатан достиг противоположного конца чернильно-черного коридора и тихонечко приоткрыл дверь в небольшую кладовую, которую они с друзьями обнаружили не так давно. Воздух внутри был теплым, пыльным и затхлым. Голая лампочка свисала с потолка. Остальные уже здесь, сидят на ящиках с бумагами и стопках потрепанных книг.
— Опоздал, опоздал! — хором воскликнули Гэри, Джулия и Халид.
Хизер, кандидатка в действительные члены клуба, движением головы отбросила длинные светлые волосы и натянуто улыбнулась.
— Кто-то должен быть последним, — ответствовал Джонатан.
Эти слова уже давно стали частью ритуала, тайным паролем, подтверждающим, что прибывший из их круга, а не какой-нибудь шпион. Разумеется, все присутствующие хорошо знали друг друга, но воображение рисовало шпиона — мастера перевоплощений.
Халид держал на первый взгляд ничем не примечательную папку с картинкой-страшилкой внутри. Его привилегия. И клуб был его идеей. Он нашел эту картинку, забытую кем-то в школьном ксероксе. Халид любил читать, вот и начитался о тяжких испытаниях и тайных посвящениях. А когда натыкаешься на такое чудесное испытание, как картинка-страшилка, ты просто обязан основать тайное общество, чтобы применить его на практике.
— Мы — Бойся-клуб, — торжественно произнес Халид. — Мы те, кто способен пройти испытание. Двадцать секунд.
Брови Джонатана вздернулись. Двадцать секунд — это серьезно. Гэри, самый тучный мальчик в команде, кивнул и уставился на часы. Халид раскрыл папку и уперся взглядом в то, что там было.
— Раз, два, три…
У него почти получилось. Почти. На семнадцатой секунде его ладони затряслись, затем задергались руки. Он бросил книгу. Гэри засчитал ему восемнадцать секунд. Не сразу Халид смог унять дрожь и собраться. Все поздравили его с новым рекордом.
Джулия и Гэри более трезво оценили свои возможности и решились на десятисекундное испытание. Оба прошли его с честью. Хотя на десятой секунде лицо Джулии стало мертвенно-бледным, а лоб Гэри покрылся крупными каплями пота. Тем не менее, Джонатан тоже решился на десятку.
— Ты уверен, Джон? — спросил Гэри. — В последний раз ты сдулся на восьми секундах. Может, сегодня не надо?
— Мы те, кто способен пройти испытание, — повторил Джонатан ритуальную фразу и взял из рук Гэри папку. — Десять.
В перерывах между испытаниями забываешь, как выглядела картинка, что на ней изображено. Из-за этого она всегда кажется новой. Всего-то: затейливый черно-белый узор в стиле Оп-Арта[84]. Вполне приятные очертания. Пока вся картинка целиком не складывается в голове. И тогда — шок. Словно касаешься оголенных высоковольтных проводов. Вспышки в глазах, хаос в голове. Джонатан ясно почувствовал искрящееся статическое электричество где-то за сетчаткой глаз — там бушевал настоящий шторм. Лихорадка пронзает кровь. Мышцы напрягаются и ослабевают, опять напрягаются. И… Боже!… Неужели Гэри произнес всего лишь «четыре»?
Он еще держался, заставляя себя не шевелиться, когда все его естество стремилось разлететься на куски. Ослепляющая картинка растворялась в новом виде тьмы, там, где-то внутри глаз. Джонатан с устрашающей определенностью знал, что либо упадет в обморок, либо заболеет, или и то и другое. Он сдался и закрыл глаза, когда, казалось, спустя годы, счет достиг заветного «десять».
Джонатан был слишком вымотан и опустошен и не обратил внимания на то, как прошла испытание Хизер. А она была близка, но, увы, недостаточно близка к 5-секундно-му барьеру, дававшему право на действительное членство в клубе. Хизер закатила глаза. Ее руки мелко тряслись, но она твердо заявила, что обязательно пройдет испытание в следующий раз. После чего Халид закрыл заседание клуба столь же ритуальной фразой:
— То, что не убивает нас, делает нас сильнее.
Школа — это место, где тебе скармливают вещи, совершенно ненужные в жизни. Джонатан втайне считал, что квадратные уравнения больше нигде, кроме классной комнаты, не пригодятся. Для Бойся-клуба большим сюрпризом стало то, что самое интересное событие произошло именно на уроке математики.
Мистер Виткатт, предпенсионного возраста преподаватель алгебры и геометрии, иногда позволял себе выйти за рамки официального курса математики. Главное было соблазнить его каким-нибудь необычным заковыристым вопросом. Малыш Гарри Стин, шахматист и фанат военных игр, а по совместительству — рассматриваемая Бойся-клубом кандидатура, добился выдающегося успеха в деле отвлечения от темы урока. Он поинтересовался мнением учителя о некоей новости, услышанной дома. Что-то касающееся «математической войны» и террористов с их блитами.
— Вообще-то я знавал Вернона Бэрримена, — сказал мистер Виткатт после минутного раздумья.
Его слова совсем не казались многообещающими. Так — пауза. Но потом пошло:
— Он как раз «Б» в слове «блит». БЛИТ — бэррименовская логическая иллюзо-техника, так он ее назвал. Высшая математика. Вряд ли вы ее поймете. В первой половине двадцатого века два великих математика, Гёдель и Тьюринг, доказали теоремы… ммм… Короче, из них следует, что математика полна ловушек. У любого компьютера есть некоторый ряд задач, которые могут его «завесить», а то и вывести из строя.
При этих словах половина класса с готовностью закивала. Их написанные в домашних условиях компьютерные программы зачастую так и делали.
— Бэрримен слыл очередным гением. И невероятным идиотом. В самом конце двадцатого века он сказал себе:
«А что если есть такие же задачи, способные вывести из строя человеческий мозг?» Идея захватила его. Он провел серию исследований и нашел одну такую задачу. И объявил на весь белый свет о своей кошмарной иллюзо-технике. Глядя на блит-узор, позволяя его изображению проникнуть внутрь сознания, вы тем самым можете отключить свой мозг. — Последовал щелчок пальцами. — Вот так.
