– Ну и зачем? – переспросил он.
– Наверное, надо сделать то, о чем просил твой тезка. Он ведь за этим нас сюда послал.
– Вот я бы его послал так послал бы! В гробу я видал такого тезку, – вскипел Илья.
– Ты-то, может, и видал. Только сдается мне, пока он на кладбище не успокоится, нам отсюда не выбраться. Он ведь обет дал отнести Александру Невскому грамоту.
– Ну и где она?
– Может, дед знает?
– А если нет?
– Можно и без грамоты предупредить Александра о шведах.
– Полный дурдом! Чего его предупреждать? Мы ведь знаем, что и без того все обошлось. Шведов разбили. Все путем.
– А ему что с того? Он клятву дал и теперь не успокоится. Эти призраки упертые.
– А ты-то откуда знаешь?
– Обычный человек помер и помер, а этот дал слово и восемьсот лет его держит. Даже смерть ему не помеха. И ведь совсем еще пацан. Хороший парень. Настоящий. Боец.
– Ну тебя круто повело. Нашел кого хвалить.
Ты ведь по его вине в собачьей шкуре бегаешь, – напомнил Илья.
– Он же не нарочно. И потом ты сам согласился.
– Да кто же знал, что этот гад на мониторе лапти сушит? Кстати, если на то пошло, это ты заладил: «Давай посмотрим, давай посмотрим». Вот и посмотрели, аж глаза из орбит повылезали.
– Ладно, сейчас поздно выяснять, кто виноват. Времени в обрез. Говорю тебе, надо идти к Александру Невскому.
– Легко тебе говорить. Не видишь, что я раненый? – Илья гордо продемонстрировал повязку на плече.
– Делать-то нечего. Вдруг это единственный способ вернуться?
Илья задумался. По логике вещей Серега был прав. К тому же он чувствовал себя несравнимо лучше, чем накануне. И все же его обидело столь обыденное отношение к его боевому ранению.
– Конечно, можно сесть и на ежа, если попа не твоя, – проворчал он. – Легко говорить, когда в тебя не всадили отравленную стрелу.
– Я тебе помогу. Если устанешь, буду тебя на себе нести, – пообещал Серега.
– Прямо Иван-царевич и серый волк. Как говорится, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – мрачно пошутил Илья.
Ему снова вспомнилась мама. Она бы с ума сошла, если бы узнала, что ее любимый сын раненый лежит в убогой лачуге, а потом потащится в изнурительный поход, где, возможно, погибнет от истощения. И главное, отец даже не узнает о его самоотверженном героизме. От такой несправедливости у Ильи на глаза навернулись слезы.
– Если будем нюни распускать, то проторчим тут до старости. Сейчас не время раскисать, – сказал Серега.
– А ты уверен, что если мы выполним обет, то вернемся? – поинтересовался Илья.
– Откуда мне знать? Я что – специалист по призракам? Просто ничего другого мы все равно сделать не можем. И так мы уже дня три потеряли.
– Почему?
– Ты два дня в бреду провалялся, и сегодня третий.
– Да ты что?!
Забыв про больное плечо, Илья подскочил, но рана тотчас дала о себе знать. Он вскрикнул от боли.
– Осторожно. Береги плечо, а то до Новгорода не доберешься, – заботливо сказал Серега.
– До какого еще Новгорода?
– До Великого. Мы ведь договорились к князю идти. В учебниках говорилось, что он вроде бы жил там.
– Вроде там. А мы где?
– Не знаю. Расспроси у деда.
– А почему я? – недовольно спросил Илья.
– Потому что я уже попробовал в лесу с одной девчонкой заговорить. Она чуть из юбки не выпрыгнула. Решила, что я оборотень. Столько визгу было.
– Ладно, спрошу, – нехотя пробурчал Илья и задумчиво добавил: – Интересное дело, если золотая рыбка человеческим голосом молвит или там какая-нибудь щука, то все тащатся, а если собака, то сразу кричат: «Оборотень!». Вот бы ты в золотую рыбку превратился! Три желания мог бы исполнить. Прикинь, вернулись бы домой и каждому по миллиону баксов.
– Смотри, как бы у разбитого корыта не остаться. Лучше делай, что тебе говорят, – фыркнул Серега.
– Уж и помечтать нельзя, – скривился Илья, а про себя подумал: «Везет Сереге! Умеют же устраиваться люди. С собаки какой спрос? Главное – сиди и не гавкай. А тут мало того что раненый, так еще и переговоры веди».
Склонившееся солнце высветило янтарем низкое западное оконце. Похожий на макаронину лысый одуванчик с наслаждением грел свою плешь под закатными лучами. Илья и Серега были так заняты обсуждением предстоящего похода, что не заметили возвращения Строжича. Лишь когда колдун входил в избу, ребята опомнились и тотчас благоразумно смолкли.
– Мне вроде как голоса послышались. Я думал, кто пришлый явился, ан никого. С кем это ты тут балакаешь? – удивленно спросил старик.
– Ни с кем. Сам с собой. То есть с собакой. В смысле, я говорю, а он слушает, – сбивчиво пролепетал Илья.
Серега с невинным видом уставился на старика, нарочито подняв одно ухо, старательно изображая внимательного слушателя.
– Знать, почудилось, – проговорил ведун, посмотрел на вылизанную миску и одобрительно сказал: – Теперича точно на поправку пошел. Когда брюхо сыто, оно и жизнь красна.
При упоминании о еде у Ильи заурчало в животе. «Кому красна, а кому не очень. Серега, оглоед, как пылесосом вымел. Хоть бы немного оставил!» – подумал Илья.
Он с укором глянул на волкодава, но на добродушной собачьей морде не было ни тени раскаяния. Ясное дело – сытый голодного не разумеет. Илья в очередной раз убедился, что здесь его никто не станет уговаривать скушать еще кусочек. Надо самому не плошать.
– А у вас больше ничего пожевать не найдется? – попросил он.
Мохнатые брови старика от удивления взметнулись вверх.
– Нетто голодный? Оно, конечно, еда найдется. Как не найтись. Ешь, пока рот свеж. Молодому – все на пользу.
Серега встрепенулся. Он и сам не прочь был еще перекусить. Похлебкой Серега только заморил червячка и не отказался бы от добавки. Опасаясь, что про него забудут, он из-за спины Строжича подавал Илье знаки, тыча лапой то в сторону миски, то себе в грудь. Со стороны это выглядело забавно, но Илья успел привыкнуть к новому облику товарища и сразу понял его пантомиму.
– Еще Серого бы покормить, – попросил он.
– Значит, твоего пса Серым кличут? Как волка. Он и похож. Ты об нем не тужи. Он не голодный. Вона на улице гора потрохов лежит, даже не понюхал.
Серега презрительно фыркнул. Хотя он и стал собакой, но не настолько, чтобы есть засиженную мухами падаль.
Колдун покосился на него и задумчиво произнес.
– Занятный у тебя пес. Никак я его натуру не пойму. Вроде как собака, а вроде нет. Больно чудной.
Строжич с самого начала приглядывался к волкодаву. Он много повидал на своем веку и знал повадки разных зверей, понимал язык птиц и змей, но в этой собаке его что-то настораживало.
У Ильи аж дух захватило от надвинувшейся опасности.
