Рост подошел к носилкам, которые действительно волокли Черак с Микралом, его появление почему-то заставило Кима вздрогнуть. Пестель выглядел поспокойнее, его захлестывали волны любопытства, ему было не до боязни. Он и откинул одеяло… под которым оказалась Ева.
Она изменилась за те месяцы, что Ростик ее не видел, стала еще кошмарнее. Она просто лежала, почти как ребенок, а может, как умирающий ребенок. Пробовала поджать ноги к подбородку, но даже этого от слабости сделать не могла. Ростик присел, погладил ее все такие же, как в прошлом, великолепной красоты волосы – густые, длинные, небывалой рыжей расцветки. Они струились, словно в них сохранялась своя, не зависящая от тела жизнь. Где-то такое Ростик уже читал, когда еще интересовался романами.
– Ев, – позвал он, – остальное тебе придется сделать самой.
Оказывается, она смотрела на него в упор, но может быть, не видела, не хотела видеть. Она действительно умирала.
– Что? – ее запекшиеся губы даже это слово произнесли с трудом. Потом она решила поиграть в мужество, попробовала улыбнуться.
– Ты должна, – тон Ростика не понравился ему самому. Но у него не было выхода. – Подтащись к этой штуке, – он махнул в сторону птерозавра, – и заберись в него.
Она не понимала. Птерозавр вдруг тоже ожил, потряс почти просохшими, но все равно не очень чистыми крыльями, покрутил головой, снова увидел уже основательно протухший молдвун, неуклюже скакнул вперед, зарылся в него пастью, пытаясь теперь его не просто втягивать, а жевать. Или грызть.
– Ты должна, – попросил Ростик, отчетливо представляя, что ей сейчас предстояло. И сомневаясь, сумеет ли она.
Ева снова попробовала улыбнуться, подняла руку, сухую и горячечную, потрогала Ростика, и вдруг оперлась на него, он ее поддержал. Потом почти поднял, он и не думал, что сумеет это – ведь ослабел больше, чем от голода, и больно ему стало от этого усилия, а все равно поднялся. Она тоже уперлась одной ногой в пол и привстала.
Вторая нога пахла у нее ужасно. И болталась в штанине обычного, только чуть меньше мужского размера, офицерского галифе, которое в этом месте почти задубело от смеси сукровицы и гноя. Она спросила слабым голоском, едва прозвучавшим даже в гулком подвале:
– Вздумал старой подружкой накормить новую?
Они потащились к птерозавру, и Ким с Пестелем догадались – остались сзади. Ростик волок Еву, она пыталась ему помочь, но и вторая нога у нее почти не работала. Они доперлись до бока животины, которая вдруг перестала есть, и неловким, немного собачьим движением придвинулась к ним. Тогда Ростик стал Еву раздевать, усадив ее на пол из литого камня.
– Зачем? На что-то надеешься?.. – Ева обмякла, только и могла, что так вот нелепо шутить.
Рост сделал свое дело, еще раз посмотрел на культю, которая распухла, стала багрово-черной, причем эта чернота заливала уже весь низ живота Евы. Потом, поднатужившись, поднял ее и направил к «горбу» птерозавра, неожиданно даже для него, возникшему между крыльями, сразу за тем местом, где шея зверя переходила в махательные мускулы.
– Ползи, – попросил он. – Только ползи.
Ева ничего не понимала, ей было даже не очень страшно, она уже перестала обращать внимание на страх. Она подтянулась на руках, все-таки руки у нее были очень сильные, перехватила наросты над крыльями, Рост толкнул ее в ногу, она чуть зашипела от боли, но сделала еще одно движение… И вдруг ввертелась в тело птерозавра.
Это выглядело как обман зрения. Вот человек, пусть грязный от пота, боли и непрекращающегося гниения, вот зверь, которого и представить себе даже во сне невозможно… И вдруг оба совместились, и человек стал исчезать, уходить в тело птерозавра, растворяться в нем. Потом нарост стал больше и вдруг разом пропал. Ростик шагнул назад, но почему-то оступился и покатился по полу. Ким с Ладой тут же подхватили его, помогли подняться.
Втроем они уже отпрянули подальше, а огромная крылатая зверюга вдруг встряхнулась, словно курица под дождем, раскрылась, расправила крылья и вытянула шею. Ее чудовищная голова медленно повернулась к людям, потом в сторону Гулливера, который сидел на своих шкурах, потом она затопала, приволакивая крылья и почему-то хромая, к выходу из подвала.
Они пропустили птерозавра вперед, да у них и не было другой возможности. Эта зверюга сбивала на ходу все, что попадалось, даже пару зеркал опрокинула. Нужно впредь ставить их по-другому, подумал Ростик, а может, это Пестель высказался.
Во дворе птерозавр снова осмотрелся, поднял голову к солнцу, заорал, громко и неожиданно. И вдруг побежал. Все еще прихрамывая, но определенно набирая скорость. Куда, он же разобьется, подумал Ростик, не отрываясь от диковинного зрелища и в то же время отчего-то понимая, что за всем, что тут происходило, каким-то своим, внутренним зрением следит Гулливер. Зверь распахнул крылья, ударил ими… До противоположной стены заводы было едва ли больше сотни шагов, он определенно не мог взлететь на такой короткой дистанции… И все-таки взлетел.
Мягко, как показалось Росту, почти на месте вздернулся в воздух и сразу оказался так высоко, что перемахнул через забор, который ему мешал. Рост ощутил удар воздухом, обдавшим ему лицо, мокрое от пота. Только всплеск этот был дружественным, и конечно, это было дуновение надежды.
– Плохо она летает, – высказалась Лада.
– Она великолепна, – пробормотал Ростик, но его никто не услышал.
А птерозавр прошел над заводом, уже на высоте доброй сотни метров, мягко изогнув голову, рассматривая собравшихся внизу людей. А потом чуть не на месте развернулся и улетел на восток.
– Ева все еще стесняется своей… ущербности, – извинился за старую сослуживицу Ким.
– Научится, – раздался голос. Ростик повернулся, это была Баяпошка. Она не спускалась в подвал, рассматривала все откуда-то из безопасного места, лишь теперь подошла.
– Что теперь? – спросила Лада.
– Нужно ждать, – сказал Ростик и даже улыбнулся. Теперь он не боялся, у него получилось, он был в этом уверен.
Но радовался он зря. Два последующих дня его лихорадило, словно он чем-то заразился от Евы, и пришлось проваляться в кровати. Лишь к концу второго дня он выполз на стену завода и попытался понять, что делает в теле птерозавра Ева. Определить это, как он ни старался, не удалось. Зато удалось рассмотреть Лагерь пурпурных, который показался ему безлюдным, обветшалым, даже полуразрушенным. Когда он увел оттуда самых активных и потому опасных губисков, что-то с этим почти городом произошло, плохое и необратимое. Вот теперь новую проблему сыскал на свою шею, размышлял Рост, но не слишком долго, потому что скоро выключилось солнце.
