— Если машина выйдет из-под контроля, ты всегда сможешь ее остановить.
— Ой ли? А ведь она заработала еще месяц назад. Ты об этом знала?
— Нет.
— Мы вводили в нее команды, чтобы с приездом этих господ можно было ввести все данные.
— Что-нибудь случилось?
— Сначала ничего. Но там была небольшая группа команд, которыми я сначала пренебрег. Эти команды устраивали все таким образом, что после включения питания первый же импульс тока автоматически запускал все с того места, которое машина выбирала по собственному усмотрению. Я нарочно не стал вводить эти команды, чтобы не давать ей полной воли. И она взбесилась. Джуди недоверчиво посмотрела на Флеминга.
— Это какая-то ерунда.
— Ну, ладно, скажем, что она просто отметила нарушение. Без всякого предупреждения, прежде чем мы начали вводить данные, она принялась выстукивать на выходе отсутствующую часть кода. Снова, снова и снова, требуя, чтобы я ввел эту часть. Она очень рассердилась. — Флеминг серьезно смотрел в недоверчивые глаза Джуди. — Я выключил ее на минутку и затем начал вводить эти данные. Тогда она успокоилась. Но она сконструирована именно так, чтобы регистрировать нарушения. Одному богу известно, для чего еще она сконструирована! Джуди лежала, глядя на Джона сквозь полуприкрытые веки.
— Завтра мы введем оставшуюся часть данных, — продолжал он. — Кто знает, что тогда произойдет. Мы получили послание с расстояния в две сотни световых лет. Неужели ты полагаешь, что все это для того, чтобы снабдить нас усовершенствованными арифмометрами? Я думаю иначе! Так же как и те, кто убил Харриса, стрелял в тебя и, возможно, выслеживает Денниса и меня. Она хотела было прервать его, но передумала.
— Помнишь, — спросил Джон, — помнишь, я толковал тебе насчет прорыва?
— Очень хорошо помню. — Она улыбнулась. О прорыве, который случается раз в тысячелетие? И бьюсь об заклад на что угодно… Он отвернулся к окну, погруженный в глубокое раздумье.
— Но ведь ты всегда сможешь ее выключить.
— Может быть. Может быть, мы и сумеем это сделать. За окном была черная мгла и хлещущие струи дождя. Ветер продолжал завывать.
— Темно, — сказал Флеминг. Он задернул штору и обернулся к Джуди с тем же потерянным выражением в глазах, что и тогда, около машины.
— Так, значит, нас уже двое, которые боятся темноты… — сказала она.
— Я провожу тебя домой, если хочешь. — Он взглянул на нее и улыбнулся. — А хочешь — оставайся здесь до утра.
Джуди ушла к себе, лишь когда занялась заря. К полудню прибыла первая группа столичных гостей; в столовой для них был накрыт завтрак. Пробираясь между темно-серыми костюмами, Джуди раздавала информационные листки и чувствовала себя бодрой, полной сил и даже счастливой. Флеминг с Бриджером и Кристин был у машины, вводя последние группы данных. Рейнхарт и Осборн уединились с Джирсом. Ванденберг, Уотлинг и миссис Тэйт-Аллеи с верным и безгласным Ньюби приехали двухчасовым поездом; на станции их ждали два роскошных автомобиля. Министр должен был прибыть в три часа на вертолете — типичная прихоть, рассчитанная на внешний эффект, которую остальные предпочли обойти молчанием. К тому времени дождь прекратился и на плацу в центре территории выстроился почетный караул. Рейнхарт и Кводринг дожидались там же; майор облачился в парадный мундир с новыми орденскими ленточками; профессор кутался в старенький капроновый плащ. Остальные гости и хозяева собрались на крыльце у здания новой счетной машины и с надеждой смотрели на небо. Осборн пытался поддерживать дипломатическую беседу.
— Наверное, вы не ожидали, что Британские острова простираются так далеко на север, а, генерал? — обратился он к Ванденбергу, начинавшему проявлять признаки нетерпения и досады. — Как вы думаете, Джирс? Джирс, в новом костюме, стоял впереди всех — директор с головы до ног.
— Так кого же здесь вывели — лебедя или гадкого утенка? — осведомилась у него миссис Таит-Аллеи.
— Вот уж не знаю. Мы едва успеваем заниматься конкретными делами.
— А разве это не конкретное дело? — спросил Осборн. Уотлинг задумчиво проговорил: — Я часто летал над этими местами во время войны.
— Неужели? — без всякого интереса спросил Ванденберг.
— Патрульные полеты над Северной Атлантикой. Я тогда был в береговой авиации… Но его уже никто не слышал: появился вертолет. Он, словно встревоженная птица, помедлил над плацем и наконец присел на гидравлические лапы. Винты еще с минуту резали воздух, а затем замерли. Дверца открылась, и достопочтенный Джеймс Рэтклифф выбрался наружу. Солдаты взяли на караул, Кводринг — под козырек, а Рейнхарт торопливо засеменил вперед, пожал высокую руку и повел министра к собравшимся на крыльце. Рэтклифф выглядел превосходно и весь источал свежесть, словно только что принял ванну. Он пожал руку Джирсу, а остальных одарил самодовольными лучезарными улыбками.
— Как поживаете, доктор? С вашей стороны было очень любезно уделить нам местечко под вашей крышей. Джирса словно подменили.
— Для нас такая честь содействовать подобным исследованиям, сэр! — сказал он с самой любезной из своих улыбок. — Рядом с нами, грубыми прикладниками, — чистая наука! Осборн с Рейнхартом переглянулись.
— Может быть, войдем в здание — предложил Осборн.
— Да-да, конечно! — министр снова расцвел в улыбке. — Как поживаете, Ванденберг? Очень мило, что и вы приехали. Джирс опередил всех и вцепился в дверную ручку.
— Может быть, я? — он с вызовом посмотрел на Рейнхарта.
— Давайте, — сказал тот.
— Сюда, сюда, господин министр. — И под водительством Джирса все вошли внутрь. На сей раз зал, где помещалась машина, был полностью освещен, и Джирс с гордостью играл роль хозяина. Рейнхарт и Осборн не мешали ему в этом, а Флеминг угрюмо следил за происходившим, стоя у пульта управления. Джирс представил министру Бриджера и Кристин и под конец, как бы между прочим, самого Флеминга.
— Кажется, вы знакомы с доктором Флемингом, конструктором этой машины.
— Ее конструкторы находятся где-то в созвездии Андромеды, — сказал Флеминг. Рэтклифф рассмеялся, словно это была чрезвычайно остроумная шутка.
— Ну, ведь и вам пришлось немало поработать. Теперь я вижу, почему вам понадобилось столько денег. Гости двинулись дальше. Миссис Таит-Аллеи особенно пленили неоновые лампочки. Темно-серые костюмы с любопытством и недоумением изучали голубые панели аппаратурных стоек, оттеснив Флеминга в конец процессии, где шел Осборн.
— Нет хуже работы, чем показывать работу!
