На третий день я научился брать мысли людей, не видя их глазами. Это было не труднее, чем езда на велосипеде без рук — привычка брала своё.
Ещё немного погодя я начал различать ауру людей — размытые, переливающиеся прозрачные коконы. Они были разного цвета, и кроме того, в них вспыхивали сполохи сильных эмоций.
Дополняли ощущения инфракрасное и ультрафиолетовое зрение, стараниями доктора — нет, мамы Маши — приобретённое мной. Плюс я видел биение сердец, даже спрятанных под одеждой, такие размытые, пульсирующие пятна.
Я пока не знал, что мне делать с этим внезапно свалившимся на меня богатством ощущений. Да, я видел, но многое понять не мог. Все существа, в сущности, видят не глазами, а мозгом. Вот у совы зрение куда лучше человеческого, а толку? Всё, что может понять сова из бесконечного разнообразия и богатства окружающего мира — определить, где прячется мышь.
Переполненный впечатлениями, я возвращался домой, падал на диван и какое-то время просто глубоко дышал, ни о чём не думая, пытаясь распрямить деформированные мозги. Чужая злоба давила особенно, и я иной раз даже промывал желудок, чтобы как-то избавиться от горькой кислятины, грозившей перекинуться на душу.
А потом у меня начиналась другая жизнь. Главная.
* * *
«Ау, любимый! Как ты?»
«Плохо. Мне без тебя плохо, понимаешь?»
Я ощущаю её эмоции — сострадание и нежность. Одновременно в мозгу всплывает образ: кот, уныло сидящий перед пустой миской.
«Ну потерпи. Я же терплю? Вот и ты терпи»
«Тебе хорошо, ты тренированный агент. Мясо сырое можешь есть. А я плохо переношу пытки»
«Я стараюсь, Рома, делаю всё, что могу. Ещё три дела добью — так сказала? — и буду готовиться. Да, папа вернулся, и ты приготовься, будет визит»
Я чувствую некоторый мандраж, но того страха нет. Я верю моей Ирочке. Она сказала, что сломать нашу любовь можем только мы сами.
«Успокойся, папа очень умный, он считает на много ходов вперёд. Сказать по-правде, я больше боялась мамы»
«А как он нанесёт визит?»
«Я не знаю. Думаю, будет видеосвязь. А может, посетит во плоти — он такой»
«Мне оставить дверь балкона открытой? Или будет телепортация?»
Шелестящий, бесплотный смех.
«Ни о чём не беспокойся, папа сделает всё сам. Больно тебе не будет»
* * *
Я сидел на кухне, чистил картошку. Отпуск кончался, а я всё ещё не решил, как жить дальше. То есть главное я знал — мы с Ирочкой должны быть вместе, всегда вместе, и мы будем вместе. Но вот детали…
Я чувствовал, что не могу больше заниматься такой работой. Не буду. Не хочу тратить свою жизнь на обслуживание бездушных механизмов, когда кругом столько боли и зла. Я должен делать что-то для людей, помочь им избавиться от дерьма. Но как? Я не знаю.
«Роман, здесь Уэф. Могу я посетить твоё жилище?» — раздался в голове бесплотный голос.
Я бросил недочищенную картофелину на стол. Руки неистово дрожали.
«Не слышу ответа»
— Проходите, пожалуйста… — почему-то в голос сказал я.
Прямо посреди кухни из ничего мгновенно возник ангел, сидящий по-турецки в воздухе на какой-то пушистой штуковине. Может, ковёр, или кушетка? Определить точно не представлялось возможным, круг изображения отрезал края.
— Здравствуй, Рома. Это кухня? Очень удачно. Деликатные вопросы удобней всего решать на кухне.
Странно, в тот раз у него был другой голос. Да, точно — переливисто-серебряный голосок, я ещё подумал, что говорит девушка. Сейчас он разговаривал совсем другим голосом — мужественно-уверенный баритон.
— Я могу разговаривать любым голосом, какой понравится. Кстати, и другие тоже. Сейчас такой голос полезней. Тебе проще, психологически.
Он огляделся. Я уловил мелькнувший мыслеобраз — тесная деревянная клетка, пол устелен грязной соломой, на полу сидит по-турецки оборванный лохматый человек — я.
— Здравствуйте, папа Уэф, — я старался держаться. Чего он так сразу, в самом деле? — Вы не правы, солома свежая, и я моюсь каждый день. В остальном — чем могу.
Он усмехнулся.
— Я вижу, ты здорово продвинулся, за такой короткий срок — поздравляю. Давай на ты, раз уж я папа.
Изображение внезапно передвинулось, и он оказался за столом, напротив.
— Так удобнее. Психологически. Ты чисти картошку, это здорово успокаивает. А я, с твоего позволения, возьму чётки.
Он протянул руку куда-то вбок, извлёк из воздуха чётки — связку маленьких разноцветных стеклянных зверюшек необычного вида.
— Пересказывать вашу историю нет необходимости, я всё знаю. Но необходимо прояснить ряд вопросов. Мауна объяснила тебе, и я повторю — невозможно только смотреть в глаза друг другу. Вы должны быть связаны общим делом. Твои соображения?
Да, папа Уэф умеет брать быка за рога.
— Нет соображений, — не дождавшись внятного ответа, заключил Уэф. — Ясно. Ну что же, они есть у меня. Ты помнишь, чем мы все — и я, и Иолла, и Мауна — занимаемся здесь, на Земле?
— Да, папа Уэф. Вы сеете разумное, доброе и вечное. Я только не понимаю деталей.
— Это необязательно. Ты согласен работать вместе с нами?
Я заморгал. Да я… с ней… Да хоть на костёр!
— Безусловно. Если бы было иначе, нашего разговора бы не было.
— Я согласен, — просто ответил я, — что надо делать?
В моей голове сама собой родилась картина: мы с Ирочкой спиной к спине отстреливаемся от террористов, я из автомата, она косит врагов лучом перстня-парализатора. Вот мы освобождаем заложников… Дурачок я.
Пальцы Уэфа вдумчиво перебирали чётки.
— Малость есть, как сказал бы Пётр Иваныч. Я разочарую тебя. Иолла — специально подготовленный оперативный сотрудник. То, чем она занимается, тебе не по зубам, даже умей ты летать. И агентом влияния, как Хруст или Геннадий, ты пока работать не можешь — нет у тебя никакого влияния. Только рядовым исполнителем. Согласен?
— Согласен, — я дочистил последнюю картофелину, бросил в кастрюлю с водой. — Я надеюсь, вы не оставите свою дочь молодой вдовой?
Переливчатый, серебряный смех. Если бы я не знал, подумал бы, что смеётся девушка. И чего ему нравится такой голос? Несолидно же.
— Ты наглец, тебе уже говорили? Ладно, иногда это полезное качество. Гарантирую тебе жизнь. Если, конечно, ты не учудишь какую-нибудь исключительную глупость.
* * *
Я лежу на диване, смотрю в потолок. Свинцовая усталость давит, и хочется только одного — спать, спать не раздеваясь, спать, покуда не скинут с кровати. Нет, надо привести мысли в порядок. Вот уже больше месяца, как я работаю рядовым исполнителем. Исполнителем чего?
Первым шагом в моей новой должности стало увольнение с прежней работы. Моё заявление было подписано молча, мгновенно. Работа «агентов влияния»? Очень возможно.
