Похоже, в Агуа-Кальенте слишком многие воспринимали всерьез нечто якобы несуществующее. Уэллс считался отменным репортером. Как говорится, хороший нюх на новости. И на этот раз ему почудился очень странный запах — явно «Шанель номер 5».
— Хорошо у вас тут, красиво, — сказал он механику на заправочной станции. — Можешь не торопиться с ремонтом. Мне еще далеко ехать, и я, пожалуй, даже рад отдыху, хотя ничего такого и не планировал. Думаю, я побуду здесь еще денек, а завтра с утра тронусь в путь. На завтра и погоду вроде обещают попрохладнее.
— Да, по шестой программе говорили, что будет прохладнее, — согласился механик. — Рад, что вам у нас понравилось.
Когда Уэллс двинулся обратно к мотелю, механик какое-то время просто стоял и смотрел ему вслед.
В субботу вечером Уэллс старательно делал вид, что собирается хорошенько выспаться. Он разделся, почистил зубы, принял душ, полюбовался закатом и часа два смотрел телевизор, затем перевернулся на бок, выключил свет и еще два часа лежал совершенно неподвижно.
В десять он выбрался из под одеяла и оделся, сидя на полу, после чего подполз к окну с видом на ручей и приготовился ждать. Ждал, время от времени выглядывая над подоконником, пока у него не начали слипаться глаза. Наступила полночь. Час призраков, но на этот раз никаких призраков не было. Уэллс видел змею, снова скунсиху с выводком, и один раз над ручьем пронеслась сова, нырнула в траву, но, видимо, мышь ускользнула, и она улетела прочь, оглашая окрестности разочарованным уханьем.
Однако очаровательная дриада по-прежнему не появлялась.
В два часа он наконец решился. Оконная рама с сеткой поддалась легко и открылась без скрипа. Уэллс соскользнул с подоконника и мягко спрыгнул на каменную подсыпку у дома.
Призрачное существо двигалось с юга на север… Уэллс перепрыгнул ручей всего в метр шириной и, прячась за кустами, пошел на юг. В брюки и носки тут же вцепились острые колючки, но он даже не остановился, чтобы ободрать их, и, ругаясь вполголоса, пробирался сквозь заросли вперед.
Шел он, наверно, около часа, но так никого и не встретил. Однако путающиеся мысли не давали покоя. Да, он действительно ехал долго и один. Да, было жарко, а вокруг все время один и тот же скучный пейзаж. Но даже если бы его богатое воображение создало для разнообразия призрака, то уж никак не в образе блондинки-подростка в платье, заказанном по почте из каталога «Сирс».
Уэллс остановился и взглянул на часы. Четыре утра. Скоро встанет солнце, а он, потратив целую ночь, так ничего и не нашел, и вдобавок, не выспался. Видимо, чтобы отдохнуть перед дорогой, придется остаться тут еще на одни сутки. И все из-за какого-то смутного подозрения.
Ну их к черту! Призраки, даже очень красивые, не имеют к реальной жизни никакого отношения. А вот работа в Далласе — это очень реально, и нужно быть там вовремя… Он рассерженно пнул ногой камень, поскольку двинуть самого себя было не с руки, и повернул обратно к мотелю. Путь не близкий…
И тут до него донеслась музыка.
Вначале она была едва слышна, звук то стихал, то снова поднимался, однако Уэллс сразу понял, что музыка доносится не из городка. Медленно поворачиваясь на месте, он пытался уловить откуда же. Кенгуровые крысы, притаившиеся неподалеку, настороженно наблюдали за его пируэтами.
Музыка доносилась с востока, откуда-то сверху, и Уэллс двинулся по склону холма. Ни этот холм, ни следующий, еще более крутой, не вызвали у него никаких затруднений: долгие часы, проведенные в теннисном клубе, явно пошли ему на пользу. Когда он подобрался к вершине второго холма, музыка стала заметно громче. Уэллс почувствовал, что вспотел, но совсем не от подъема. Еще несколько шагов, и он оказался на гребне холма, поросшего травой и низким кустарником.
Внизу располагалась котловина с плоским утрамбованным дном из каменных обломков не больше кулака размером. По противоположному склону миниатюрной долины поднималась каменистая осыпь, и там, где она сходила на нет, в теле горы зиял темный пролом, словно какой-то гигант одним ударом топора вырубил оттуда огромный кусок.
Уэллс сразу же увидел ту девушку. У парня, с которым она кружилась в танце, были короткие рыжие волосы, большие уши и веснушки. Самый обычный парень, в джинсах, кроссовках и майке — но он светился на фоне красных и серых камней, словно телевизионный экран.
Они стремительно крутились друг вокруг друга, как факелы в руках самоанского жонглера — два бледных зеленых солнца на орбите с общим центром, танцующая двойная звезда. Когда они брались за руки, пульсирующее сияние становилось особенно ярким, почти слепящим.
Еще пять пар танцевали на каменной сцене — невзрачное, хотя и немного пугающее место для столь зрелищного сверхъестественного действа. Все двенадцать танцоров излучали одинаковое зеленовато-желтое сияние и кружились, словно живое колесо с шутихами в карнавальную ночь — мелькающий круговорот света и молодого, задорного смеха.
Двенадцать, подумал Уэллс. Двенадцать призраков, танцующих не на острие иглы (или это говорилось про ангелов?), а на оскальпированном склоне холма. В горле у него было сухо, как в лежащей неподалеку пустыне Тулароса. Он смотрел и смотрел, пытаясь заставить себя поверить в реальность происходящего, молча, неподвижно, и только сердце его громко билось в груди.
Они действительно казались реальными — эти игривые молодые призраки. Слишком живыми и красивыми, чтобы спутать их с суетящимися зомби, устроившими свои дьявольские пляски всего в сотне миль от Альбукерке. Но взгляд Уэллса замечал все новые и новые подробности, а мозг продолжал анализировать.
Все танцоры были удивительно красивы, хотя никто из них не мог сравниться с его хрупкой блондинкой. Шестеро Афродит и шестеро Аполлонов. Вместе с зеленовато-желтым светом они буквально излучали здоровье, жизненную силу и привлекательность. Уэллс невольно подался вперед через кусты. Взгляд его неотрывно следовал за извивающейся в зеленом свечении нимфой, и он уже чувствовал ее горячее тело рядом, ощущал сладостный вкус полураскрытых губ, он тонул, растворялся в ней…
И все же что-то в этом бесшабашном веселье было не так. Музыка, под которую они танцевали! Музыка почему-то не соответствовала моменту, просто не вписывалась в атмосферу этого таинственного действа.
«Роллинг Стоунз» играли «Я не могу удовлетвориться», а когда эта песня закончилась, они же заиграли «Жженый сахар». Уэллс догадался, что играет магнитофон, но никак не мог понять, где он стоит, а потом его горячечный мозг отбросил эти несущественные мелочи в сторону, и перед глазами вновь остались только мелькающие бледные ноги, манящее насмешливое лицо, зовущее к себе, неотвратимо влекущее туда, вниз…
