Я старенький. - Отвечаю машинально.
Насколько старенький? - Смеется кто то. Не могу разглядеть кто.
Я стар. - Отвечаю привычно. - Я суперстар.
Вау! - Вопят те кто меня узнал. - Одной крови!!! Старик!!!
Одной… - Отвечаю радостно.
Бамм!!! - Поет Миралис. Кружится его сфера. Сплющивается, вытягивается, налива-ется белесой синевой сверху и золотом ковылей внизу. Роняет меня из зенита вниз. К земле. Я падаю кувыркаясь, с трудом расправляю занемевшее крыло. Воздух подхватил меня, понес, кинул ввысь снова. Я рванулся, набрал скорость, теперь осознанно расправил крылья, легко, привычно вздохнул полной грудью, издал победный крик. Огляделся по сторонам.
Мой мир! Этот мир мой…
Я парил на страшной высоте и нисколько не боялся ее. Высотный ветер легко нес мое ладное тело и я почти не прикладывал усилий для того, чтобы держаться в воздухе. Легкого движения широким хвостом было достаточно для того, чтобы корректировать по-лет. Я поднимался все выше и выше до тех пор пока восходящие потоки воздуха еще были способны удерживать меня. Мне хотелось проверить способности своего нового-старого тела. Я вспоминал искусство полета, которым владел в свое время в совершенстве.
– Пожалуй выше мне уже не подняться. - Молотить воздух крыльями, растрачивая силы, как обычная утка мне, идеально приспособленному к парящему полету, не пристало. Вершиной мастерства было умение чувствовать небеса. Ощущать их не как воздух которым дышишь а как мир в котором живешь, как стихию для которой рожден.
– Вот над теми камнями, прогретыми полуденным солнцем должен быть восходящий поток. - Я уменьшил площадь крыльев и понесся стрелой к каменной россыпи с торчавши-ми кое где невысокими скалами. Они были черного цвета, похожие на вулканический туф, слежавшийся за тысячи лет пепел, выброшенный когда то по всей вероятности случайно выбредшим на поверхность небольшим вулканчиком. Туф превосходно поглощает солнеч-ные лучи и над ним восходящий поток воздуха по всей вероятности должен быть особенно силен. Я не ошибся. Едва я пересек границу ковыля и камней как почувствовал, что снизу ударила струя вертикального ветра. Я расправил крылья во всю ширь, растопырив для увеличения их площади даже маховые перья и взмыл ввысь гораздо выше той которую заметил мысленно отмечая личный рекорд.
– Не плохо. - с удовлетворением подумал я. Но поднимающийся вверх воздух вскоре остыл и на высоте образования облаков рассеялся совсем. Я перешел на планирующий полет. Широкими кругами с минимальным снижением. Всего три-пять метров на круг я заскользил в вышине оглядываясь и любуясь этим миром.
Степь. Желтое огромное море. Небольшие острова скал. Кое где группки деревьев с искореженными ветрами кронами. Ветер несет от горизонта к неведомым берегам широкие волны. Это ковыль. Его метелки гнутся под ветром и с высоты кажется, что по желтому морю бегут настоящие волны. Особая красота у степи. Бескрайни ее просторы. Легко ды-шится здесь, вольно.
Я сложил левое крыло и перевернувшись через него как пикирующий бомбарди-ровщик понесся к земле.
Три, два, один, ноль, пора… - едва коснувшись солнечных волн ковыля я снова рас-правил крылья и взмыл в небеса.
Здорово!!! - Я поднялся повыше и повторил пике. Затем попробовал штопор - полу-чилось. Потом падая по крутой нисходящей траектории вниз набрал скорость и лихо крутанул петлю Нестерова. Если бы за мной наблюдали мои реальные сородичи они бы наверное решили, что я сошел с ума. Такого изощренного пилотирования жизнь от них не требовала, а мне нравилось летать. Наверное даже больше чем плавать. Хотя сравнивать столь разные вещи довольно трудно. Океан превосходен. Он позволяет забыть о печалях и бедах. В нем отдыхает сердце, успокаивается душа, светлеют мысли. Но небо. Небо - это мечта. Я вспомнил свой первый прыжок с парашютом. Как зашлось дыхание от того, что под ногами разверзлась бездна. Как непроизвольно вцепились в поручни пальцы. И как пожилой инструктор благословил меня традиционным пинком, который вышиб меня из “кукурузника” на добрых пять метров. Автомат сработал как ему и положено на высоте в пол километра и я чуть не потерял сапоги. Развернувшись, купол слишком резко тормозит падение. Встряхивает так, что обувь, если она не закреплена срывается и летит вниз. Но когда купол расправит все свои морщинки, наполнится небесами ты повисаешь в небе и кажется, что земля замерла где то далеко-далеко внизу и ты никогда не опустишься на нее. Так и будешь вечно парить в благостном безмолвии не касаясь ее грешной.
Какой же лютой завистью наполнялось мое сердце когда я видел в небесах птиц. Как же мне хотелось однажды просто взмахнуть крыльями и подняться к облакам. Сбылась мечта идиота. Я усмехнулся - Опасайтесь мечтать. Мечты иногда сбываются, причем в таком контексте, который вам доставит массу хлопот. - Мне нравилось быть соколом и я не отрицал этого. Но в том далеком Перевоплощении, когда я отразился в Зеркале Миралис и принял личину хищной птицы я просил только крылья и ничего больше. Двеллеры решили, что к крыльям следует добавить острые когти, загнутый к низу крепкий клюв, превосход-ное зрение и скверный характер. Хотя, некоторым благородством я в этом Перевоплощении все таки обладал и даже кичился им.
Благородный сокол Чили. Готовый в любую секунду прийти на помощь всякому, терпящему бедствие. Устремления в большинстве случаев действительно искренние, но кому они нужны? Да и зачем? Что может значить помощь в этих мирах, которые зыбки и изменчивы, непостоянны и все таки непреодолимо притягательны? Здесь общаются не реальные тела, а всего лишь личины, образы или скорее преставление об этом образе личине твое собственное и Двеллеров, которые закрепляют его в твоей памяти, заставляют перевоплощаться, менять себя. Смесь, жуткий коктейль из твоего личного мнения о пред-полагаемой личине и мнения Двеллеров Зеркал. Хотя, если разобраться, то Перевоплощения меняют не только твое тело, но и образ мыслей, устремления, надежды, цели, меняют тебя самого.
Все таки, как же все непросто. Чем дольше живешь на свете, тем отчетливее пред-ставляешь себе, что невозможно раскрасить Вселенную, используя всего две краски. Истина - это полутона, и ни Бог ни дьявол не возьмется отделить добро от зла. Самый светлый ум осознает свое полное бессилие перед простейшими на первый взгляд вопроса-ми.
Я делал круг за кругом опускаясь все ниже и ниже к ковылям. Затем, приметив не-высокий тополек, шумно опустился на одну из верхних его ветвей. Взъерошил перья, нахохлился, затянул желтоватой пленкой - третьим веком янтарного цвета глаза и замер.
Наваливалась меланхолия. Жуткая потребность в неподвижности, бездеятельности. Может быть я просто устал. Устал от бесконечной череды Перевоплощений, потерь, пора-жений, которые преследовали меня просто с феноменальным упорством.
