- Это не важно. Он больше не появится. Да и вряд ли ему удалось сделать больше одного снимка...
Тем временем профессор Гомец с ассистентом и дантистом подошли к гробу и склонились над останками. Кастелло и де Лима тоже приблизились. Однако я уже был сыт по горло подобного рода впечатлениями и отошел к стоявшему поодаль Альберди.
Уже издали я заметил, что лицо его стало неестественно бледным. Действительно, Альберди едва держался на ногах. Мое предложение проводить его домой он принял с нескрываемым облегчением.
Я взял его под руку, и мы медленно пошли к воротам.
У ворот рядом с полицейским, охранявшим вход от непрошеных гостей, стояло трое мужчин, вооруженных фотоаппаратами и магнитофонами. Прежде чем мы успели сообразить, в чем дело, они обступили нас. Защелкали аппараты, посыпались вопросы. К несчастью, полицейский уже успел сказать, кто идет рядом со мной.
- Можно попросить ваше преподобие об интервью для нашей радиостанции? кричал крепко сбитый румяный репортер, подсовывая под нос Альберди микрофон... - Это вы причастны к обращению Хозе Браго?
Альберди непонимающе взглянул на репортера.
- Ваше преподобие, хотя бы несколько слов для "Ультима Хора", - напирал второй журналист.
- Сеньоры! Неужели вы не видите, что человек себя плохо чувствует? зло воскликнул я, оттесняя репортеров.
- Всего несколько слов. Вы давали последнее отпущение грехов Хозе Браго, не так ли?
- Пропустите нас! - проталкиваясь к церковной двери и таща за собой Альберди, кричал я.
- Разойдитесь! Сеньоры, расходитесь! - кричал полицейский, который никак не мог решить, бросить ли ему пост у ворот и поспешить к нам на выручку или же оставаться на месте.
- Так, может быть, хоть вы что-нибудь скажете? - подскочил ко мне еще раз репортер. - С какой целью проводится эксгумация? Есть ли результаты? Правда ли, что труп Браго исчез?
- Отойдите, пожалуйста!
Я втолкнул Альберди в притвор и захлопнул дверь церкви перед носом нахальных газетчиков.
К счастью, они не решились войти внутрь...
Священник, тяжело дыша, стоял у стены. Я провел его в ризницу, но он не хотел там оставаться, видимо опасаясь нового нашествия репортеров. Мы вышли через боковую дверь и потихоньку добрались до дома Альберди. Священник чувствовал себя скверно. Чуть ли не через каждый шаг ему приходилось отдыхать.
Старая индианка, бормоча что-то насчет "сеньоров из города", помогла уложить Альберди в постель и принесла бутылки с лекарствами.
Видимо, Альберди уже давно страдал от сердечных приступов, потому что домашняя аптечка была неплохо укомплектована.
Постепенно бледность сходила с его лица и дыхание становилось спокойнее. Я сидел рядом с ним на кровати, он судорожно сжимал мне руку, словно боясь, как бы я не ушел и не оставил его одного. Однако, по мере того как к нему возвращались силы, любопытство начинало брать верх над страхом.
- Может... вы... туда пойдете... и узнаете... а потом вернетесь... были первые слова, которые я услышал от него.
- А не лучше ли мне еще немного побыть с вами? - нерешительно сказал я.
- Нет... нет... идите... идите и скажите Ноке, чтобы она осталась здесь, около меня...
Я встал, Альберди испытующе смотрел мне в глаза. Я не знал, идти мне или еще подождать.
- Вы видели... тот... крестик? - наконец спросил он тихо.
Я кивнул.
- Это я... - прошептал он. - Не могу себе простить...
- Но... Ничего страшного не произошло, - пытался я его успокоить. - Еще ничего не известно. Сначала прочтите книгу...
Он прикрыл глаза.
- Идите и возвращайтесь, - сказал он уже почти спокойно.
Когда я подошел к месту эксгумации, гроб был опущен и рабочие прикрывали могилу досками. Профессор Гомец, уже без фартука, диктовал что-то протоколисту, а его ассистент убирал инструмент. Рядом с ним на земле стоял закрытый металлический цилиндр. Кастелло отдавал какие-то распоряжения сержанту полиции.
Я подошел к де Лиме, который прислушивался к тому, что диктовал профессор, а так как тот вскоре кончил, мое любопытство могло быть наконец удовлетворено.
- Куда вы девались, сеньор адвокат? Вы уже знаете результаты? воскликнул де Лима, увидев меня.
- Мне пришлось заняться священником. Бедняга ослаб. Ну как наши эксперты?
- Опасения полностью подтвердились! - сказал де Лима с плохо скрываемым удовлетворением.
- Значит, это не Браго?
- Браго. Несомненно, он. Дело в экспериментах! Бедный Хозе!.. С ним поступали, как с подопытным кроликом. Правда, еще нет окончательных результатов, но в принципе выводы однозначны. Остались только дополнительные исследования. У профессора здесь нет необходимых условий и всего инструмента. Поэтому он забирает череп в лабораторию.
- Это займет несколько дней, - добавил Гомец.
Я взглянул на цилиндр и почувствовал неприятную спазму в желудке.
- Уверены ли вы, профессор, что это были эксперименты, а не неизбежные медицинские процедуры? - спросил я немного погодя.
- Абсолютно. Да это же сразу видно. Если бы вы посмотрели, что они с ним вытворяли... Чудовищно!.. Впрочем, могу вам показать, - он подошел к цилиндру и уже потянулся к крышке, но я успел воспротивиться.
- Благодарю вас... Нет, нет, я не хочу... Я верю вам на слово.
Профессор снисходительно усмехнулся.
- Нервишки сдают. Однако предупреждаю, что в качестве адвоката и представителя обвиняющей стороны вам придется ознакомиться хотя бы со снимками.
9
Под утро меня разбудил телефонный звонок. Я поднял трубку, проклиная в душе изобретателя телефона и того, кто, потеряв совесть, звонит ко мне в такую рань.
Однако уже первых слов было достаточно, чтобы сон как рукой сняло. Звонила Катарина.
- Прости, что поднимаю тебя с постели, но позже нам не удастся связаться, а дело очень срочное. Утром позвонишь или лично придешь к де Лимам и скажешь, что ты отказываешься вести их дело. Если хочешь, можешь помочь найти другого адвоката. Сделай это спокойно, без шума... Впрочем, ты это умеешь.
Я был совершенно ошарашен требованием.
- Но... это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.
- Значит, ты его еще не внес? - обрадовалась она. - Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.
- А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.
- Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться...
- Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?
- Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.
