— Не лги. Ты умеешь ориентироваться по звездам, по Даурису и Таврису. Зачем ты так часто смотришь на небо, старик? Что надеешься узреть?
Я поднял глаза к потолку.
— Ковчег, ваша милость. Хотелось бы первым увидеть ковчег…
— Неужто? И не называй меня «ваша милость», зови просто «гарцук». У нас, на Хорде, запросто, без всякого чинопочитания, но это так, к слову… Однако вернемся к ковчегу. Простой смертный не вправе требовать, чтобы ему воочию предъявили незаконченный замысел славных. Разве ты, старик, способен оценить проект, если не разбираешься в чертежах, если ты их никогда не видал? Разве твой разум способен объять все детали осуществляемой мечты? Разве у тебя достанет грамоты, чтобы вникнуть в его конструкцию, привести в действие, направить в нужное место?
— Нет, ваша милость…
— Я уже предупреждал, называй меня «гарцук». Я не намерен оказывать тебе милость, еретик.
— Да, гарцук, мне не дано проникнуть в тайну ковчега, я и не настаиваю, что смогу что-то понять в его божественном облике, в его сложнейшем устройстве. Я просто хочу взглянуть и разглядеть в нем ту малюсенькую детальку, увидеть ту капельку ртути, тот комочек урана, который я и подобные мне добыли в шахтах, на рудниках, на приисках. Хочу убедиться, что мы работали дружно, с толком, с расстановкой, что в сверкающем совершенством и мощью корабле есть и частица моего труда.
Наступила тишина, в ней отчетливо послышался щелчок, словно кто-то нажал клавишу.
— А что?.. — гарцук неожиданно почесался и обратился к начальнику канцелярии. — Излагает складно. Почему бы и не взглянуть на ту частичку, к которой он приложил руки? Если, конечно, приложил…
Он опять задумался, а начальник канцелярии, моложавый, крепкий с виду губошлеп с едучими, пронзительными глазками, подал голос.
— Все начинается с малого, начальник. Сначала только краем глаза взглянуть, потом пощупать детальку, которую якобы сам сработал, потом и на борт полезет.
Гарцук глянул в его сторону.
— Это уже наша забота, что б не сумел взобраться без приказа… — он вновь погрузился в размышление.
В этот момент начальник канцелярии неожиданно воскликнул.
— Эх, прокрутить бы его на интеллекторе, что он там за душой таит!
Я обмер. Это что за новость?
— Потом выбросить на свалку? — вопросом на вопрос ответил гарцук.
— Велика потеря… — скривился начальник канцелярии.
— Смысл? — спросил гарцук. — С помощью этой меры нам удастся отыскать возбудителя эпидемию? Взять ее под контроль? Что там у нас еще?
— Рассказано более двух десятков так называемых сказок, но все они по большей части безобидны, я бы выразился так — глупы и нелогичны. Например, упоминание о неких видениях, называемых снами, посетивших некоего гарцука во время ночного отдыха.
— Что за бред! — пожал плечами губернатор материка. — Какие-такие видения? Что за сны?
— Все эти выдумки по большей части безобидны. Согласно справки, присланной из канцелярии перуна, вреда от них никакого, однако оглашенная в последний раз история под названием «Летучий корабль» представляется скрытой агитацией в пользу прозрачных. Здесь рассказчик впервые позволил перевести повествование из информативно-развлекательного плана в указательный.
— Вот именно, — гарцук поднял палец.
Был он крючковат, с тонким узким чуть загнутым коготочком. Я в тот момент подумал — возможно, что местных разумных тварей произвели из птиц, потерявших способность летать, сбросивших перьевой покров?
Неожиданно гарцук обратился ко мне.
— Старик, как звать тебя? Полностью!
— Роотозгильдяйство, ваша ми… гарцук.
— Ты, говорят, знавал своего дедушку?
— Так точно, гарцук.
— Я смотрю, ты крепкий старик, Роото. Мамку хочешь? Ласковую, свеженькую?..
Я принялся лихорадочно чесаться под мышками. Драл кожу и постанывал, потом ответил.
— Никак нет, гарцук. Мне бы на ковчег глазком…
— Что вы все заладили одно и то же! Где я его выкопаю, если до него отсюда лететь и лететь.
Он употребил глагол, означающий «одолевать безатмосферное пространство».
— Значит, говоришь, по ночам по мамке не сохнешь?
— Сохнуть-то сохну, только в горах у меня есть мамка. Дедушка сказал, что если есть мамка, другую не надо.
— А как же дружок твой, мил человек, проповедует — если нельзя, а очень хочется, то можно?
— Не дружок он мне, а слова его следует обдумать. Спешить некуда, мамки все равно нет.
Я с удовольствием почесал ногу об ногу.
— Ладно, «Летучий корабль» мы спишем на архаику и бесконтрольность развития отдельных областей, но, старик, — обратился ко мне начальник области, — как объяснить тот факт, что никому неведомый странник, якобы проживавший с дедушкой и своей мамкой где-то в горах, настойчиво пытается проникнуть в важную государственную тайну?
— Упаси ковчег, начальник! — испугался я. Неужели до них дошло, что более всего меня интересует на Хорде? — Зачем мне это надо? Зачем мне тайны? Чтобы до конца своей жизни не вылезать из тюряги?
— Не прикидывайся дураком, Роото, — гарцук погрозил мне пальцем. — Включи свою природную сметку, будь настороже, соображай, что к чему. Мы проверили твою подноготную от и до. Верно, ты спустился с гор, там тебя до сих пор помнят. Подтвердили, что ты — знахарь высшей квалификации. Далеко не глуп, много знаешь, имеешь университет за плечами… Это говорит в твою пользу. Мы сначала решили, что эти ухари с материка Дьори подослали тебя с неким заданием. Их коварство известно. Мы долго держались этой версии, пока не получили твердое подтверждение, что живешь ты на свой страх и риск — что само по себе плохо, — по собственному разумению участвуешь в сооружении ковчега — что хорошо, — и никакого отношения к канцелярии гарцука Дьори не имеешь. Это на время спасло тебя от интеллектора. Кроме того, размышляя над возможным, выданным тебе заданием, мы пришли к выводу, что если кто-то решил выкинуть шутку со своими верными поселянами, почему бы и нам в свою очередь не сыграть подобную шутку с нашими друзьями с Дьори. Мы обратились к нашему перуну, он в целом одобрил предложение, потребовал уточнить время и место. И в такой момент ты, Роото, выбалтываешь секретнейшие сведения в подвластном Даурису-Таврису мире.
— Помилуй меня, ковчег! — воскликнул я. — Что я выболтал? Это же сказка, побасенка, так, слова…
— Сказка ложь, да в ней намек, — хмуро глянул в мою сторону начальник канцелярии. — Так нас учили в университете.
— Ваши милости, прошу вашей милости! — взвыл я и принялся отчаянно почесывать ногу. — Объясните мне, несчастному, что я такое знаю, о чем сам не догадываюсь?
