– Смотри, Юнион-сквер, мы сейчас здесь. А вот «Трансаатлантик».
– Я была там! – воскликнула девушка. – Точно, я пришла по этой улице. Кто-то изрисовал все стены странными картинами.
– Это неомайянисты. – Перехватив ее недоумевающий взгляд, он пояснил: – Художники граффити, они живут в районе Мишн-стрит и хотят сделать из «Транс-америки» что-то вроде храма.
Девушка задумчиво наблюдала за кружащимися блестками в шаре.
– По дороге в Город я видела толпу людей, сделанных из металла. Когда дул ветер, они как будто шептались.
– Это скульптура Затча и Гамбита. Они назвали ее «Разговор ни о чем».
– А музыка? Я слышала странные глухие звуки, как вой на ветру.
– Аа-а-а, это ветряной орган Гамбита. Ветер играет на нем.
– А механический паук, размером с собаку? Он обогнал меня в центре Города.
– Его создал Робот. Робот вообще изобрел множество машин, которые бегают теперь по Городу. Некоторым это не нравится, но они не причиняют никому вреда.
Дэнни взглянул на нее. Девушка облизнула губы, она явно хотела задать еще какой-то вопрос, но не решалась. Наконец она спросила:
– Я видела Ангела, который забрал мою мать. Его тоже построил Робот?
– Ангел? – Молодой человек нахмурился. – Что еще за Ангел?
Девушка описала ему свое приключение на улицах Города, ее глаза горели от волнения. Дослушав, Дэнни покачал головой.
– Никогда не видел ничего подобного. Может быть, это дело рук Робота, но я что-то не уверен. Ладно, узнаю у него поточнее.
Девушка с надеждой кивнула и спрятала шар в рюкзак.
– Хочешь есть? – спросил Дэнни и, услышав утвердительный ответ, предложил: – Я готовлю на крыше. Пойдем покажу.
Они поднялись на третий этаж и вышли на крышу. До Чумы это было что-то вроде сада, соединявшего старое здание с новым корпусом. Стены отеля защищали его от ветра, и Дэнни-бой использовал пространство как кухню и мастерскую. В хорошую погоду он готовил на воздухе, разводя огонь из обломков старой мебели и прочего мусора, найденного на улице.
Огонь весело затрещал, и Дэнни-бой принялся свежевать кроликов, пойманных в парке. Девушка сидела на краю крыши, свесив ноги и барабаня пятками по стене. Закончив приготовления, молодой человек сел рядом. Изабель лежала между ними, посапывая во сне. Солнце заходило, оставляя тянущее чувство потери, упущенной возможности. Над ними кружила чайка, и лучи заката окрашивали ее белоснежные крылья пурпурными пятнами. На фоне темно-синего неба то тут, то там возникали столбы дыма, как огромные грязно-серые знаки вопроса.
– Сколько людей здесь живет? – спросила девушка внезапно.
– Не знаю, человек сто или около того.
– А сколько было до Чумы? Он пожал плечами.
– Об этом лучше спросить мисс Мигсдэйл или Ученого – он-то уж точно знает.
Девушка почесывала Изабель за ухом, и собачий хвост равномерно молотил по крыше. Дэнни улыбнулся.
– Любишь собак? Она кивнула.
– Да, очень. У меня дома была собака… Ее пристрелили солдаты.
– Мать Изабель была дикой собакой. Я нашел щенят в подвале разрушенного дома, они скулили, все пытались присосаться к пальцу.
– Где же была их мать?
– Не знаю, я караулил целый день, но она так и не появилась. Я взял щенят, выкармливал их молоком из соски, пока они не подросли и не смогли есть сами. Двух сразу пришлось отдать Даффу в обмен на молоко, остальных раздал друзьям, а Изабель оставил себе. Она была самой смышленой из помета.
Изабель потянулась и заворчала. Девушка потрепала ее по холке.
– Помогаешь бездомным, значит?
– Да, а что? Ты не помогла бы? Она задумалась лишь на секунду.
– Собаке – да, человеку – вряд ли.
– Эсмеральда подобрала меня на улице. Когда родители умерли от Чумы, мне было только три года. Я помню, как увидел их мертвыми и убежал, весь в слезах. Эсмеральда нашла меня и приютила. Людям надо верить.
– Мама верила людям, – глухо отозвалась девушка. – Помню, когда я была совсем маленькой, к нам зашел торговец. Он предлагал пинту керосина в обмен на орехи. Миндаля у нас было предостаточно, а керосина не хватало, и мать впустила его в дом. Когда она положила ружье, чтобы отсыпать человеку орехов, он схватил ее. Я играла на улице и услышала ее крик. – Голос девушки дрогнул, и она несколько мгновений молчала, наблюдая за собакой. – Я схватила во дворе топор с поленницы и ударила его. Сначала по ногам, а когда он упал – по голове. Мама плакала, ее одежда была разодрана. Все вокруг было залито кровью того человека. Мы закопали тело в саду, без всякого надгробия. Повозка, на которой он приехал, и лошади остались у нас. Я научилась ездить верхом.
Дэнни-бой инстинктивно сделал движение ей навстречу, чтобы утешить, но девушка холодно взглянула ему в лицо. В ее глазах читалось предупреждение.
– Так что я не верю людям, нет в них ничего хорошего.
– Я знаю много добрых людей, – мягко возразил молодой человек, но она не ответила.
Он поворошил угли, установил над огнем решетку и разложил на ней куски кроличьего мяса. Сок закапал в костер.
– Смотри! – вдруг окликнула его гостья.
На уровне крыши в воздухе зависла колибри, привлеченная яркой красной рубашкой девушки. Дэнни слышал треск крошечных крыльев. Птичка переливалась ярким оперением, как переливается на солнце капля росы в траве. Девушка растерянно улыбнулась.
– Глупенькая, приняла меня за цветок!
Когда ужин был готов, они съели пахнущее дымом мясо из китайских тарелок, найденных Дэнни на кухне отеля. Солнце зашло, но звезд пока не было видно. Улицы внизу опустели, только кошки крадучись выбирались на охоту в парк.
– Иногда я отдаю остатки еды кошкам, – сказал молодой человек, заканчивая ужин.
Девушка встала с тарелкой в руках.
– Давай я покормлю их.
Дэнни молча смотрел, как она собирает остатки ужина и идет к лестнице. С края крыши увидел, как девушка вышла из отеля, слившись с сумерками. Поставив тарелку на дорогу, она присела на край тротуара и замерла. Сверху молодому человеку показалось, что улица ожила: из черных дверных проемов, канав и закоулков выбирались кошки. Серые и черные, пушистые и не очень, но все напряженные и потрепанные, как боксеры, видавшие лучшие дни, она бесшумно собирались вокруг неподвижной фигурки на тротуаре. Самый смелый черный котище быстро схватил самую большую кость и растворился в темноте. Девушка не шевелилась. Грациозная серая кошка аккуратно приблизилась, почти прижавшись животом к земле, и, не отрывая горящих глаз от ее лица, не спеша взяла свой кусок.
