— Что это он делает? — прошептал Корф.
— Хочет стать сильнее, — пояснил Гай.
— Но он и без того могуч.
— Значит, ему так не кажется.
— Да уж, настоящий храбрец наш барон.
— Ну, пора за работу.
Они устроились поудобнее и принялись долбить. Когда явился Уот, пожелавший проверить, как идут дела, среди осколков и пыли возвышались два каменных шара по триста фунтов весом каждый, а каменотесы усердно трудились еще над двумя.
Через три дня после прибытия Реймонда в лагере появилась упряжка быков, тащившая уложенный на пять телег длинный сосновый ствол. Уот тщательно осмотрел ствол диаметром приблизительно два фута и почти идеально прямой, одобрительно кивнул и велел строить четыре опорных рамы. Только потом телеги убрали, и двадцать плотников, вооруженных теслами, принялись сначала сдирать кору, а потом обрабатывать светлую влажную древесину. К вечеру ствол превратился в восьмиугольную балку.
Уот вынул веревку с узелками и древесный уголек, отмерил две точки у основания и позвал старшего плотника.
— Принеси сверло и просверли здесь и здесь, — велел он. — К утру нужно установить оси для корпуса и противовес.
— Значит, будем работать при свете факелов? — спросил плотник.
— К чему такая спешка, господин? Мы и так закончим завтра.
— Хозяйка башни наверняка строит свой требушет. Мы должны успеть первыми.
— Что там может построить женщина? У нее нет ни умения, ни сообразительности.
— Женщина, владеющая Башней Крыльев, разбирается в механике, математике и метательных машинах. И если вздумает создать свой требушет, он, вне всякого сомнения, будет метать камни с такой точностью, что наше орудие будет в два счета уничтожено вместе с плотниками вроде вас.
К утру отверстия были просверлены и расширены, как раз в тот момент, когда были готовы тяжелые деревянные оси. Под ясным голубым небом крестьяне спешили вырыть ямы для распилки, и вскоре туда потащили дубовые стволы. Плотники, трудившиеся посменно, поспешили превратить их в оси, рукоятки, штыри и стойки.
Леди Анджела, стоя на коленях в своей комнате, на самом верху башни, осторожно вставляла шип в шелковую петлю. Работая крошечным храповиком, она опустила метательную стрелу требушета высотой всего в двадцать дюймов. Олрен внимательно наблюдал за ее действиями с другого конца комнаты. Он был одет как английский дворянин, в шелковое сюрко, только тюрбан оставался мавританским.
— Секрет хорошего требушета в том, что его можно регулировать, — поясняла леди Анджела, не поднимая головы. — Он должен быть на колесах, так, чтобы приблизительный прицел можно было легко изменить и оптимизировать точность метания. Более тонкой регулировки можно достичь, чуть подвинув лоток для камня в любую сторону. Однако настоящее изящество конструкции кроется в ящике с противовесами.
— Машина идентична той, что воздвигается в двухстах ярдах за стенами башни, — заметил мавр.
— Противовес свисает с короткого конца стрелы требушета и поднимается по мере того, как опускается длинный конец. Вес камней в ящике — те самые мускулы, которые двигают рукой и швыряют каменный заряд. Опускающийся противовес немного толкает машину вперед, добавляя силы к метанию. Добавьте несколько камней, и дальность выстрела будет большей. Нет ничего проще. Это чудо-конструкция, совсем как мои прекрасные голуби.
— Прекрасная госпожа, эта чудо-конструкция предназначена для уничтожения вашей башни. По-моему, в ваших глазах она должна быть уродливее морды демона.
— Но почему? Разве ястреб становится уродливее оттого, что убивает голубей? Или кошка потому, что питается мышами?
— Ваши речи затейливее искусной вышивки, прекрасная госпожа, но стоит ли напоминать, что Башня Крыльев сейчас находится в положении мыши или голубя?
— Жизнь коротка, опасна и гнусна, Олрен, к тому же она неизменно ведет к смерти.
— Да, и, как правило, мучительной.
— Совершенно верно. Я могу погибнуть от крестьянского ножа, которым мне перережут горло, или от каменного шара, пущенного из требушета и врезавшегося в Башню Крыльев.
— Вероятнее всего, шар разобьет стену, в образовавшийся пролом хлынут воины Реймонда, и вас возьмут в плен.
— И сожгут, как ведьму.
— Прекрасная госпожа, вы создаете устройства из шелка и тростника, которые летают, словно птицы. Считается, что дама благородного рождения должна заниматься вышивкой или игрой на арфе, и уж, во всяком случае, не править своими поместьями и не командовать вооруженными людьми, не говоря уже о том, что подражать полету ангелов — великий грех.
Леди Анджела пожала плечами, но не подняла глаз от модели.
— Мои неверие и нечестивость хорошо известны. А ты какого мнения, Олрен? Что мне предпринять?
— Прекрасная госпожа, я всего лишь мавр. Не подобает мне высказывать собственное мнение.
— Но я имею право спросить. Это моя башня, и ты — мой гость.
— Я… желаю вам встретить человека, который… был бы достоин вас. И превосходил бы благородством рода. Родственную душу, которая бы понимала вас. Такого господина, который лелеял бы вас, вместо того, чтобы отдавать приказы и править силой.
— Неужели такой человек существует, о мудрый и справедливый мавр?
Я каждый день молю Аллаха, чтобы это оказалось так, прекрасная госпожа.
Леди Анджела наконец подняла глаза и показала на окно. Олрен подошел туда и выглянул наружу.
— Взгляни на парапетную стену. Там сидит лучник и ест хлеб с сыром. Рядом стоит миска с супом.
Олрен послушался и оглянулся как раз в тот момент, когда леди Анджела потянула за шнур модели. Ящик с противовесами, полный камней и песка, упал, потянув стрелу вниз. Праща выгнулась, отпустив на волю шип, промелькнувший мимо самого носа Олрена. Минуту спустя он шлепнулся в суп. Лучник вскрикнул, выругался и огляделся в поисках шутников. Но, не заметив ничего подозрительного, снял шлем и почесал в затылке.
— Поразительная точность! — с истинным восхищением выдохнул Олрен.
— Математический расчет, — поправила Анджела и, встав, открыла большой сундук, откуда вынула шнуры и охапку зеленого шелка.
— Олрен, в прошлом году, во время второго визита сюда, ты рассказал мне историю. Сто сорок лет назад в Константинополе один турок сделал белые крылья, со многими складками и сборками, скрепленные ивовыми прутьями. Потом надел крылья и спрыгнул с очень высокой башни.
Прекрасная госпожа, он свалился к подножию башни, переломал все кости и умер в муках. Мой прадед присутствовал при этом.
— И его описание крыльев перешло к тебе, а от тебя — ко мне. Я поразмыслила и усовершенствовала конструкцию. Теперь человек может падать с огромной высоты и останется жив.
