Театр был для Виленоль всем. Провал ее первого спектакля, в котором она приняла участие благодаря "эффекту присутствия", сразил ее. Примчавшаяся к ней Вилена застала ее в самом тяжелом состоянии. - Не удивляйтесь, ежели всю вину приму на себя, - сказал Вилене академик Руденко, кивнув на Виленоль. - Должно быть, не учтена в нашем эксперименте психологическая сторона. Однако без вас, родная Виленоль, - он обращался уже к больной, - мы ничего не сможем добиться. Нужна воля и стойкость. Нужна любовь к жизни, а вы?.. Что вы пытались с собой сделать? - Что? Что такое? - заволновалась Вилена. Руденко взял длинную пластиковую трубку в том месте, где она соединялась. Руками показал, как обе части трубки расходятся, а глаза скосил на лежавшую в постели Виленоль. Лицо ее было измучено. Глубокая скорбь роднила ее со вчерашней Анной. Вилена встала на колени около постели названой сестренки и взяла в свои руки ее пальцы. На них еще остались со вчерашнего дня неснятые кольца Карениной. Вилена стала целовать эти пальцы. - Я не хочу так жить, - сказала Виленоль, на миг открыв глаза. - Это не жизнь, а ложь перед природой. Академик Руденко тяжело вздохнул. Вилена плакала вместе с Виленоль.
Молодой Питер тен-Кате выбежал из театра сразу после того, как Анна Каренина исчезла со сцены. Он не мог больше там находиться, чувствуя в чем-то свою вину. Надо было помочь Виленоль - скорей-скорей!.. В вагоне подземной дороги Петя нервничал, не находил себе места: он спешил к лесному домику Ратовых, зная, что Вилена в театре, а Арсений дома с детьми. И он нашел Арсения на веранде. Ратов только что накормил малюток материнским молоком Вилены и уложил их спать. Арсений лежал в шезлонге, вытянув ноги, и смотрел на всходившую луну. Луна была огромная, красноватая, и даже простым глазом на ней можно было различить причудливые пятна. Ратов щурился, проверяя, как теперь видят его уже не близорукие, как прежде, глаза, старался рассмотреть какой-нибудь кратер. Когда появился взволнованный Петя тен-Кате, Ратов встал, усадил гостя, понимая, что неспроста тот появился здесь. - Твоя Ана - прелесть, - сказал он. - Блаженно спит. Хочешь посмотреть? - Нет, - замотал головой Петя. - У меня совсем другой разговор. - О ледяных материках? - спросил Арсений. - Нет. О Великом рейсе. Скажи, Арсений, как велика твоя роль в нем? - Вроде одной из колонн фасада. Убери - рухнет крыша. - Я буду этого добиваться. - Ты что? В своем уме? - Слушай, Арсений. Каждый должен понимать свой долг перед человечеством. - Допустим. - Великий рейс еще должен состояться. Но первый звездный рейс уже позади. - Принимал в нем участие. - А в чем его смысл? В риске, которому вы себя подвергали? - Не понимаю, куда гнешь. - С Этаны привезли идею замораживания океанов, создания новых материков. - Я с тобой спорить не стану, как это отзовется на климате Земли. На то у нас есть Всемирный комитет новой суши. - Зато я с тобой стану спорить. Какое ты имеешь право посвятить себя массовому звездному перелету, когда не помог реализовать результатов своего первого рейса? - То есть как это реализовать? - Какое достижение цивилизации Релы передал ты людям? - Пока еще никакое. А что? - А то, что эмы умели выращивать живые ткани. Это по твоим отчетам. - Умели. Это верно. Мы пытаемся воссоздать их способ. Организована специальная лаборатория при Институте жизни. Ей руководит Толя Кузнецов, сам побывавший у эмов. - Побывавший? А кто жил среди них? Кузнецов? - Жил среди них я. - И изучал? - Разумеется. - Так как же ты можешь стоять в стороне? - Чего ты добиваешься? - Твоего перехода в лабораторию Кузнецова, помощи ему. - Постой, постой? Ты что? За старое? Не мытьем, так катаньем, а попытаться сорвать Великий рейс? Чтобы ледяные материки свои замораживать? рассердился Арсений Ратов. - Подожди, - волнуясь, сказал Петя. - Не подозревай меня. Я тебе все расскажу. И они пошли по дорожке к полю. Луна поднялась уже высоко и стала походить на серебряный циферблат без стрелок, но с темными пятнами...
Часть третья. СИЛЫ ВЕЛИКИЕ
В мире много сил великих, но сильнее человека нет в природе никого. Софокл
Глава первая. ГЛАЗА ЭМОВ
Арсений Ратов, задумчиво свесив голову, грузно шагал в тени столетних лип звездного городка и вдыхал их медвяный запах. Он был озабочен предстоящим разговором с отцом. Как все изменилось! Маленькие саженцы около спортивных площадок и тренажных павильонов, где он тренировался, как космонавт, стали гигантами. Новые здания, странно круглые, сужающиеся кверху, охваченные спиральной дорожкой, по которой можно дойти до самых верхних этажей, выделялись среди старинных домиков - современников первых шагов в космос. Под руководством отца, вместе с Иваном Семеновичем Виевым и Петром Ивановичем Тучей, Арсений работал над воплощением замысла, превосходящего все, что он мог вообразить себе и до полета к мудрым эмам, да и теперь, над проектом Великого звездного рейса на Гею. Он знал, что отец, руководитель Великого звездного рейса, гордится сыном, ценит все, что тот внес в разрабатываемый проект. Проект этот помимо технической имел еще и другие стороны: социальную, краеведческую, демографическую. Наступило ответственное время испытания аппаратов и машин, изготовленных во многих странах Объединенного мира, близилось время, когда Высший ученый совет мира примет окончательное решение о пути, по которому пойдет человечество. Песок поскрипывал под нарочито замедленными шагами Арсения. Он вошел в кабинет к отцу спокойный, но напряженный, собранный. Роман Васильевич радостно поднялся из-за заваленного чертежами стола: - Привет, сынок! Как Вилена? Как малыши? - Ан и Ана здоровы. Девочка порой капризничает. Требует маму. Ан смотрит на нее неодобрительно. - Серьезный карапуз. И когда только девчушка успела привязаться к матери? Посещения такие редкие и короткие. Или кровь сказывается? - Вилена жалуется: вцепится ручонками в мать и - в слезы. Трагедия. Старший Ратов вздохнул: - Что поделать. - Есть что. Потому и зашел. Дело в том, отец, что не смогу больше заниматься я нашими делами. - То есть как это не смогу? Вот как? - Роман Васильевич пристально посмотрел на сына. Рука его скомкала ближнюю бумажку. - Объясни. - Твоим помощником сможет стать каждый, кто знает звездоплавание. А среди эмов никто, кроме меня, не жил. - Так. Верно. И что же? - Перейду в Институт жизни. К Анатолию Кузнецову. В лабораторию живой ткани. - Ты же не биолог! - возмутился Роман Васильевич. - Там от тебя толку будет, как от буйвола в птичнике. - Долг. - Разве твой долг не в том, чтобы завершить вместе с отцом и товарищами то, что имеет решающее значение для всего человечества? - Не сердись, отец. Ты прав, и ты неправ. Там - тоже для человечества. - Прав и неправ? Завидная логика. - Прав, потому что без привычного помощника труднее. Неправ, потому что... - Нужно спасти человеческую жизнь, вернуть человека? - догадался Роман Васильевич. - Ответил за меня сам. - Знаю, ты немногословен. Выговорился, пожалуй, за неделю вперед, а ведь Толе Кузнецову тебе рассказать много придется. - Расскажу. Пока пойду передам дела Туче. Хорошо? - Да человек ты в самом деле или, как это там у вас, эм, что ли? взорвался Роман Васильевич. - Чувствуешь ты что-нибудь или забубнил свое: пойду, пойду... и только? Арсений улыбнулся: - Что сказать? Научи. - Вижу, ты меня учить хочешь. Человеческим чувствам, эм ты эдакий! - Роман Васильевич вышел из-за стола, подошел к сыну и обнял его за плечи: - Коли сможешь спасти, спаси. Замечательная она женщина. Жаль ее очень. Только сможешь ли? - Не знаю.
