— Вы побывали в некоем интересном месте, да? — спросила она вдруг Айю.
Та оставила вопрос без ответа. Ей не понравился разговор на эту тему вот так, с ходу. Айя подошла к бабушке и обняла ее.
— Вы не хотите перейти на балкон, нана? — спросила внучка. — Я приготовлю там для вас место.
— Нет, уж лучше я выпью вина, — ответила бабуся.
Айя принесла ей большой кувшин с красным вином и складной стул. Старушка стала с явным удовольствием отхлебывать вино из стакана, бросая снисходительные взгляды на веселящихся. На колени ей взбирался то один, то другой правнук. Они задавали ей всевозможные вопросы и теребили ее простенькие, дешевые бусы. Придерживая детишек, бабушка Галайя выразительно посмотрела на Айю.
— Этот твой спонсор с тобой? — спросила она.
— Он еще в Гераде, — ответила Айя.
Бабушка фыркнула:
— Ну что ж, еще хорошо, что хоть работает.
— Он очень много работает, нана.
Айя произнесла это с опущенными глазами, теребя диск на браслете. Старушка пристально посмотрела ей в лицо и покачала головой.
— Перекладывать бумаги с места на место — это не работа, — осуждающе заметила она.
Айя промолчала. Она думала о том, а что вообще можно считать работой? Ходить по ресторанам и клубам, угощать разных чиновников — это работа?
— У Эсмона, похоже, дела идут неплохо, — произнесла она вслух.
— Эта его женщина — колдунья, — усмехнулась Галайя. — Она неплохо зарабатывает.
— И на кого же, интересно, сейчас работают колдуньи? — многозначительно спросила внучка. — Кто им так хорошо платит?
— Корса работает сама по себе, — просто сказала бабушка. — Точнее, вместе с сестрой. Сестра вроде как жрица.
Бабушка Галайя еще отпила вина, почмокала губами и ловко поймала малыша, который собрался свалиться с ее колен на пол.
— Если бы она на кого-то работала, то едва могла бы так баловать Эсмона, а? — выразительно посмотрела старушка на внучку.
— Да, пожалуй, вы правы, — согласилась та.
Галайя усмехнулась, показав при этом пожелтевшие редкие зубы.
— Эсмону не стоит шутить с ней, — в раздумье произнесла она. — Ведьмы ведь знают кое-какие штучки, не правда ли?
Айя промолчала. На языке у нее вертелся один вопрос, но она все не решалась задать его. Наконец все-таки решилась.
— Как считаете, на нее можно положиться? — произнесла Айя, не поднимая глаз.
Бабушка бросила на нее проницательный взгляд.
— А что такое? — спросила она. — Хочешь сделать так, чтобы твой длинноносый вернулся домой?
— Ничего подобного, — энергично возразила внучка. — Но всем иногда…
Внучка замолчала, подбирая слова, которые точнее передали бы ее желание.
— Каждому иногда кое-что нужно, — продолжила она. — А я хотела бы получить это не от какой-то пасколь.
Барказианское словечко «пасколь» означало мошенницу или женщину, которая живет своей головой. Иногда это слово произносилось с завистью, еще чаще с восхищением. В житейских ситуациях нередко означало, что пасколь живет за счет спонсора, который при этом чувствует себя счастливым человеком.
Галайя посмотрела на Айю так, словно перед ней сидела простушка.
— Корса — колдунья, — подтвердила бабушка. — У нее заведение, Храм Мудрой Судьбы. Она берет денежки у несчастных и отчаявшихся и обещает им всяческие чудеса. И ты еще сомневаешься в том, что она настоящая пасколь?
Айя кивнула. Долгие годы ее мать приобщалась к самым различным, порой противоположным, культам. Со временем Айя поняла, что именно влекло Гурру и многих других. Всех этих людей объединяло несчастье. Да, неудачники, разуверившиеся в жизни, не понимавшие действительности, причин своих бед. Им требовалось нечто волшебное, магическое, особенное. Потому что на деле они были ничем.
Особенно трудно в этом отношении пришлось барказианам, поскольку их, детей Карио, все другие считали немного колдунами. Сами же они до такой степени уверовали в свою необычность, что никак не хотели смириться с фактической собственной заурядностью. Хитрый Народ.
Но что, если все считают тебя хитрым, а в тебе хитрости ни на грош? Если все превозносят твой ум, а ты им вовсе не блещешь? Если все ждут от тебя хотя бы маленьких чудес, а ты не можешь удержать возле себя любовника или мужа? То кто ты тогда? И куда ты идешь?
Тогда одна дорога — в Храм. Например, в Храм Мудрой Судьбы.
Или в любой другой.
Айя посмотрела на улицу. Все равно. Бабушка Галайя, как всегда, права.
Бабушка — осколок прошлого. После смерти митрополита Фасты, когда барказиане оказались разбиты, Галайя вывела детей из разгромленного города и пришла с ними к джасперийцам. Ее муж до конца сражался в рядах Священной Лиги Карио. Потом он шесть лет провел в тюрьме. Все эти годы Галайя одна воспитывала детей, проживая в чужом для нее районе, среди чужих людей, оставаясь для них чужой. Ее мужа в конце концов выпустили из тюрьмы. Это случилось после падения Фастани и оккупации Барказии Региональной Федерацией. Когда ее муж пришел домой, ей пришлось нянчиться с ним, как с ребенком. Это продолжалось шесть лет. Потом он умер от воспаления легких.
В дверях появилась Элда с подносом пирожных. Это событие вызвало у детишек буйный восторг. Галайя снисходительно кивнула, и малышня набросилась на сладости. Старуха улыбнулась, отпила вина и в упор посмотрела на внучку.
— Значит, у тебя неприятности? — прямо спросила она.
— Не-ет, — удивленно мигая, ответила Айя.
— Эти длинноносые на службе обращаются с тобой хорошо? — спросила старуха, не отводя взгляда.
— Как и следовало ожидать, — уклонилась внучка от прямого ответа.
— Ты случайно не беременна? — допытывалась старуха.
— Конечно нет, — вскинула Айя голову. — Я даже… уже несколько месяцев…
— Хорошо, — кивнула бабка. — На детишек времени еще хватит. Это когда у тебя будет муж барказианец.
— Да, конечно, — улыбнулась внучка.
Нетерпимость старухи к чужим почему-то не показалась ей такой уж неприятной. Интересно, чем это объяснить? Может быть, искренностью старухи?
С улицы в квартиру ворвалась громкая барабанная дробь. Ей вторил плач барказианской скрипки. Кричали дети.
Следующая парадная колонна — колонна Трансвеститов. Все высыпали на балкон посмотреть на них. Шли мужчины с немыслимо пышными грудями в широченных развевающихся юбках. И женщины с неимоверно широкими накладными плечами и с фаллосами метровой длины. Зрители на балкончиках пришли в неописуемый восторг. Леса угрожающе качались.
У Айи от выпитого шумело в голове. Наверное, следовало хорошо поесть.
