Масштаб… не уступает завозу колорадского жука. Всё сами, своими руками…
«— Дети у вас прекрасные. Но то, что вы выделаете руками…».
Похоже, что без такого уничтожения целой отрасли, главного конопляного поля мира, производство искусственных волокон типа нейлона-лавсана ещё долго бы требовало обильных инвестиций.
В «Святой Руси», как и в Российской империи — конопля растёт повсеместно. Соответственно, и мастера-верёвочники, которые из неё верёвки делают — есть везде. Целые поселения живут этим промыслом.
Странно ли, что именно в Новгороде, где из-за множества лодей требовалось множество канатов, а из-за сырости — высокие требования к их влагоустойчивости, ремесленники-верёвочники особенно квалифицированные?
Одного такого эксперта я и наблюдал при встрече с моим новгородским обозом.
Мелкий тощий мужичишка в нагольном тулупе на голое тело.
– Верёвки делать умеешь?
– Кто?! Я?! Да я на весь Новый Город…! Да у меня…!
– Это все новгородцы такие… — «садки» хвастливые? Чуть что хвалить себя начинают:
Иной хвастает бессчетной золотой казной,
Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
Который хвастает добрым конем,
Который хвастает славным отчеством.
Славным отчеством, молодым молодечеством,
Умный хвастает старым батюшком,
Безумный хвастает молодой женой.
– Не… Бабой… не — не хвастаюсь. Бабы у меня нету. Помёрла с голодухи. Вот у тя, грят, баб много — поделишься? Дашь какую, не сильно завалящую? А вот батяня у меня был. Вон он — да! Он знаешь какие вентеря выплетал! Он к примеру…
– Ты себя за умного держишь? А в чём разница между умным и мудрым знаешь? Тогда запоминай: «умный с большим трудом выкручивается из ситуации, в которую мудрый не попадает». Так вот: ты — попал. Попал ко мне в холопы. И ты — выкрутишься. Я тебе сам помогу. Но выкрутишься — «с большим трудом». Труд будем мерить в погонных саженях. Верёвок, бечёвок, канатов… А пока — в баню. Помыться, побриться, постираться. И выдайте этому… «садку верёвочному» — рубаху. Наготу прикрыть.
Мастер в вотчине завёлся, а материала — нет. Неправильно это.
Местные мужики каждый год немного конопли по неудобиям берут. В прошлом году, когда матёрка зацвела, и я велел набрать. Где — соцветий, где семян, где — целиком растения. Но это так, для семян. Посконь на волокно надо брать дней на 40 раньше.
А в этом году успел и конопляник сделать. Очень влаголюбивое растение. И очень чувствительно к подкормке и обработке почвы. Но особенно заморачиваться не стал: по дерновым почвам идёт хорошо — и ладно. Распахали десятину по краю Мертвякова луга да и засеяли. Пахали, правда, уже моими плугами. На 25–30 сантиметров — сохи не берут.
Засеяли… Чем нашлось. Canabis rideralis — конопля сорная. Восемь пудов семян! Просто больше не было. Как раз 5 июня, на Леония Конопляника.
Говорят: «Коноплю в поле сей и на рябину гляди — коли цвет в круги, и конопли долги».
Глядел. Рябина… ну, вроде. Хотя я сказал бы — в эллипс. Да хоть в квадрат! Но растёт же! В два метра не вымахает, но дети прятаться смогут. «Дети» — потому что надо улиток обирать и птиц со зверушками отгонять.
Нынче вот съездил, посмотрел, порадовался. В душе, а не как скифы у Геродота:
«Они бросали конопляное семя на горячие камни и выли, и вопили от удовольствия».
Мда… «Радость созидания», или там, «произрастания» — действует успокаивающе. Проблема с этой… дурой никуда не делась. Но как-то… трясти перестало.
В Пердуновку вернулся уже затемно. Указал Звяге на недостаточность креплений в копре для забивки свай, Потане — насчёт сеновалов, Трифе — чтоб не смотрела так умоляюще… Домне… Домна и сама мне в ответ…
А я — смолчал! Сработало! Третий пункт стандартной программы мужской реабилитации — помог. Теперь что? Перепихнуться или напиться?
А не хочется как-то. Пойду-ка я лучше спать…
Любава снова оказалась права. Вместе с нашим народом: «утро вечера мудренее». Хотя правильнее: «ляг-поспи, и всё пройдёт». Потому что придёт что-нибудь новенькое. Настолько… забавное, что о прежнем и думать некогда.
Конец сорок девятой части
Часть 50. «Были у Быдрыса три сына …»
Глава 27 1
Только я улёгся… А в одиночку на моём «палкодроме» не враз удобно уляжешься — целый час крутился с боку на бок, только пришёл первый сон… что-то такое противное… Тут дверь с грохотом на распашку, стоит мальчишка-сигнальшик. На месте приплясывает — пытается бежать во все стороны сразу, глаза — «рублёвые», орёт с подвизгиванием:
– Тама! Эта! Фанга убили!
Я как спросонок вскочил, на своём лежбище по-волчьи: на четвереньках, голый, спросонок… — так на и него рявкнул:
– Чего?!
А у него за спиной на мой рык Курт ответил. В аналогичной тональности. Хуже: один в один! Как пародист-имитатор. Мальчонка глазами — на меня, на князь-волка… Потом — сел и заплакал. Прямо в дверном проёме у косяка. Голову руками закрыл и рыдает.
Дети, блин. Сопляки, нахрен. Работать — не с кем! А с другими — и вообще не поработаешь!
Хотя причём здесь возраст? Был же случай, когда оператор пульта управления АЭС, взрослый здоровый мужчина, увидев аварийный сигнал, просто ушёл из зала — нервы не выдержали.
Ух и страшен же я… А уж вдвоём с Куртом… Страшнее аварийного ядерного реактора. Но интересно узнать: а чего малой сказать-то хотел?
Еле отпоил мальца. Свежий хренодёр — мощное средство стабилизации детской психики. Как захлёбываться перестал, так, со всхлипами, слезами и междометиями, рассказал. Доставил-таки, свою депешу.
С верхнего конца вотчины, с западного постоялого двора просигналили: пришли какие-то… прохожие? Проезжие? Проплывущие?
Короче — набродь. Пришли поздним вечером лодиями. Встали на постой. Тут из лесу вышел Фанг. Вроде бы — один. Что — странно: у него команда в шесть парней-голядей, которых он своему «лесному искусству» учит.
У Фанга свои дела — лесные, звериные да пограничные. Он, как и Могутка, водят свои команды по своим планам. Я примерно представляю — что и зачем они делают, но особенно не лезу. Весенняя охота уже прошла, осенняя — через полтора месяца. Но лесовику в лесу всегда дело найдётся. А уж пограничнику… Вот они и… и «мониторят» округу.
Хотя у нас прижился другой термин для описания этого процесса: «лохматить бабушку». Почему? — Ну, наверное… Леса-то нечищеные. Местами мох здоровенными лохмами висит. Вот они и… лохматят. Но пока без особенных приключений. Сигнальщики у них есть, вышки они видят, надолго в леса не забуриваются, по нужде — вызываем.
А так-то — они сами ходят. Вышли, видать, на постоялый двор, а там — пришлые. И — «их всех там убили!».
