— Хорошо, — Гарви развернул вездеход и поехал по проселочной дороге по направлению к Индейской резервации Тьюла. — Включайте радиопередатчик, — сказал он Марии. — Передайте им, что слухи о нашей смерти преувеличены.
В полутора милях вверх по течению дорога пересекала реку. С дюжину мужчин с лопатами возились у основания моста. Гарви подъехал к ним с опаской, но они приветственно помахали ему. Вездеход переехал мост и остановился.
Люди походили на фермеров, но их кожа была смуглее. Нельзя было заметить, что эти люди на протяжении нескольких месяцев не видели прямого солнечного света. Гарви стало любопытно, а повлиял ли вообще на их организм недостаток витамина Д. Когда вокруг холодно, а небо вечно закрыто тучами — бледные лица — это само собой разумеется.
Один из этих людей перестал копать, подошел к вездеходу.
— Рэнделл?
— Да. Послушайте, буквально вслед за нами должно появиться Новое Братство…
— Мы знаем, где они находятся, — сказал мужчина. — Алис наблюдает за ними и сообщает нам по радио. Вам придется подняться на Черепахову гору. Поможете ей вести наблюдение. Найдите себе место, откуда просматривается вся долина. Что заметите — сообщите по радио Алис.
— Хорошо. Спасибо. Мы рады, что вы на нашей стороне.
Индеец ухмыльнулся:
— Я так понимаю. что это вы на нашей стороне. Удачи!
Охватившее Марию и Гарви приподнятое настроение теперь испарилось. Дорога становилась все хуже, ехать было все труднее. Грязь, упавшие сверху валуны, чрезмерно глубокие колеи. Гарви перевел привод вездехода на обе пары колес. По мере подъема становилась видна вся дорога. Были видны и южный рукав Тьюла (а также перекресток и мост, по которому совсем недавно проехали Гарви и Мария) и северный, ведущий к тому, что раньше было озером Саксесс.
Рукава Тьюла были разделены горным хребтом. Хребтом, преграждающим доступ к Твердыне. С высоты Гарви и Мария видели линию обороны, организованную отрядами шефа полиции Хартмана. Траншеи, окопы, бревенчатые блиндажи. Долина, идущая вдоль южного рукава Тьюла, была защищена заметно хуже. Не похоже, чтобы ее удалось удержать. Линия обороны была хорошо организована лишь на возвышенностях. Классический пример обороны, не имеющей глубины, подумал Гарви. Врагу нужно прорваться в одном месте, и ничто не остановит армию Нового Братства. И Твердыня падет.
Несмотря на сумерки, врага разглядеть было можно. Солдаты Братства были переброшены к реке на грузовиках. И теперь в непосредственной близости от Твердыни горели огромные лагерные костры армии Нового Братства. Костры казались мирными, не таящими угрозы, но Гарви знал, что всю ночь враг будет занят восстановлением мостов. Наконец на горы и холмы опустилась тьма. Стало совсем тихо.
— Что ж, сейчас мы ничего разглядеть не можем, — сказал Гарви. — Теперь нам действительно делать нечего.
Совсем рядом беспокойно завозилась Мария. В темноте ничего не было видно, лишь ощущалось ее присутствие. Но Гарви совершенно четко осознавал, что его отделяют от нее лишь дюймы. Что до самого рассвета они отрезаны от всего мира.
Память начала выкидывать поганые фокусы. Всплыло: за несколько недель до Падения Молота Мария Ванс встречает Гарви и Лоретту у дверей своего дома. Она вся в изумрудах, а ярко-зеленое нарядное платье, казалось, едва достает до пупа. Прическа, уложенная завитками, вообще представляет собой нечто фантастическое. Любезно улыбаясь Мария крепко обняла Гарви и пригласила его и Лоретту в дом. Этот образ, хранящийся в памяти, наложился на тот, что сейчас вырисовывался в темноте, совсем рядом. Молчание становилось каким-то ужасно неловким.
— Я о чем-то подумала, — тихо сказал Мария.
— Если не о сексе, то лучше скажите прямо сейчас, не откладывая.
Мария промолчала. Гарви пододвинулся к ней и притянул ее к себе. Захрустело и затрещало то, чем были набиты многочисленные карманы куртки Марии. Она рассмеялась и сняла с себя куртку. Карманы куртки Гарви тоже оттопыривались — и он тоже снял с себя куртку.
А затем ужас прошедшего дня, и несущий опасность завтрашний день, и мучительная агония всего окружающего мира, и гибель, грозящая Твердыне — все оказалось забытым, растворилось в более важном: в неистовом стремлении друг к другу. На полу у ног выросла беспорядочно сброшенная с тела куча одежды. Гарви взял одежду в охапку и запихнул за рулевое колесо. Пассажирское сиденье плохо подходило для занятий любовью, но Гарви и Мария — осторожно и изобретательно — совершали акт. Наконец они нашли наиболее подходящую позу: он полулежал, опершись на сиденье, а она склонив свое лицо к его лицу, стояла на коленях перед ним. И дыхание Гарви касалось лица Марии, а дыхание Марии — его щек.
— Я рад, что ты «о чем-то подумала», — когда все кончилось, сказал он. (Ибо не мог сказать, что любит ее.)
— Тебе когда-нибудь приходилось заниматься этим в машине раньше?
Он порылся в памяти.
— Конечно. Я тогда был более проворным.
— А мне никогда.
— Ну, обычно для этого используют заднее сиденье, но…
— Заднее сиденье усыпано битым стеклом, — закончила за него Мария. И она и он непроизвольно напряглись, вспомнив: пуля калибра 0,50, усыпавшие все вокруг осколки стекла. Мария, вычесывающая крохотные осколки из волос Гарви: сам он вел машину, и не мог оторвать руки от рулевого колеса. Но существовал способ забыть обо всем этом.
А потом снова — еще раз, тот же самый способ забыть, с тем же самым неистовым пылом. Это не любовь, подумал Гарви. Просто они ищут друг в друге защиты от ужаса, заполнившего весь мир за стенами машины. Они совершали акт — а сами напряженно прислушивались, ожидая возобновления стрельбы. Но прислушиваясь — продолжали. Даже, когда то, чем они занимались, плохо, все равно — хорошо.
Еще не рассвело, когда Гарви проснулся. Он был укутан в шерстяное одеяло, взятое в заднего сиденья. Но не мог вспомнить, когда же успел укрыться им. Гарви лежал, бодрствуя, неподвижно, мысли его путались.
— Привет, — тихо сказала Мария.
— И тебе привет. Я думал ты спишь.
— Уже давно не сплю. А ты поспи еще. — Гарви попытался уснуть. Но болели перетруженные ночью мышцы. И мучила совесть: она, эта совесть, видимо не знала, что он — вдовец, причем новая его любовь пренебрегла им ради астронавта. Ну и черт с ними со всеми! Но заснуть Гарви не смог.
— А, ладно, — сказал он, садясь. — Кажется эту ночь удалось пережить.
— Мне пришлось для этого потрудиться меньше, чем тебе.
Смех его прозвучал несколько фальшиво. Но… ведь она знает его давным-давно. Мария обернулась к нему:
