Перед глазами вновь возникло зеркало.
— Нет! — закричал он. — Нет! Я Виндичи! Сын Смерти! Выпестованный в сенекианских сумерках якобинских полубогов, пунктуальный, как смерть!
Он посмотрел в зеркало.
— Берегитесь! — расхохотался он. — Берегитесь! Я разъярен!
Виндичи, тигр, прыгнул.
* * *
Кап…
Кап…
Дождь. Мягкие капли на губах из песка.
Стон.
…Кап.
* * *
— Воды, — попросил он. — Воды.
— Вот.
— Еще.
— На.
— Хорошо. Еще.
— Помедленнее. Пожалуйста.
Зеленое совместилось с зеленым в круге зрения.
— Хватит? — спросила она.
— Хватит, — кивнул он.
— Отец.
— Касси.
Он посмотрел на мир.
— Что случилось?
— Кончилось. Мертвы. Отдыхай. Поговорим потом.
— Ричард?
— Мертв.
— Ларри?
— Мертв.
— Корабли?
— Только Виндичи знает.
Он заснул.
Девять звездолетов ждут. Спеши, спеши, спеши…
Минус один— Утро, — сказала она, — но птицы не поют — все они умерли и попадали с деревьев.
— Виндичи всегда ненавидел птиц, — сказал он ей. — Где солдаты? Придворные?
— Все умерли.
Он приподнялся на локте.
— Парафизическая конверсия психопатического невроза, — повторил он, — возникающая в тех случаях, когда стимулы превалируют над доступными физическими реакциями… Слова Ченнинга никогда ничего не означали для Виндичи, но я их помню.
— А боевое соединение? Девять звездолетов?
Он щелкнул пальцами и поморщился от боли в запястье.
— Их нет. Прах к праху. Он перечеркнул их.
Он откинулся на траву.
— Все, — сказал он.
— Все живые существа во дворце и на территории, — согласилась она, — кроме меня.
— …Даже он сам.
Рамсэй посмотрел на небо.
— Как величественно и страшно. Что это был за человек!
— Человек? Ты уверен?
— Нет, не уверен. Но я не смог бы этого сделать.
Гаррисон вошел в открытые ворота и двинулся через сад.
Он приблизился к паре, раскинувшейся на газоне.
— Доброе утро.
— Доброе утро.
— Тихо здесь.
— Да.
Он огляделся.
— Как тебе удалось поднять его?
— С помощью той же лебедки, которой они его опустили. Я поставила ее обратно под навес.
— А ты аккуратная!
Она дала отцу еще попить.
Гаррисон сунул руки в карманы.
— Что он сделал со звездолетами?
Она пожала плечами.
— Он говорит, что Виндичи «перечеркнул» их.
Он посмотрел на человека, лежавшего на земле.
— Виндичи…
— Рамсэй, — поправили его разбитые губы.
— Это затрудняет дело.
Он достал из кармана пистолет.
— Мне жаль, честно. Но это придется сделать.
— «Птицелов плачет», — сказал воробей… «Смотри на его руки, а не на глаза», — ответила ворона.
— Стат сказал, что Виндичи должен умереть.
— Он уже умер, — сказал лежавший.
Гаррисон покачал головой:
— Пока он дышит, тигр живет… и он может появиться вновь в один прекрасный день.
— Нет. Нет, — сказал Рамсэй.
— Мне жаль.
Он поднял пистолет. Долго прицеливался.
Медленно упал лицом вниз.
Кассиопея улыбнулась:
— Семейное наследие.
Она подняла пистолет и швырнула его в яму.
— У него сегодня будет болеть нос.
Она помогла отцу встать на ноги, и они медленно двинулись к никем не охраняемой стоянке машин.
* * *
— Гаррисон был прав, — сказал он ей, — тигр не умер.
Он глубоко затянулся и выпустил дым.
— Что ты имеешь в виду?
— Я теперь и то и другое. Мы сплавились вместе. Я знаю то, что знал он.
— Все?
— Включая его ненависть, — сказал он.
— Что же осталось ненавидеть? — спросила она, почти нетерпеливо.
— Стат.
— Какая польза тебе от ненависти к Стату? Стат подобен Времени — он просто идет и идет.
Он покачал головой.
— Есть разница. Стат должен прийти к концу.
— Как же это сделать?
Он посмотрел в маленькое зеркало над тумбочкой.
— Я не могу перечеркнуть его, как он сделал со звездолетами. Это требует особого рода ненависти. Это мне не дано. Но во мне осталось еще достаточно от тигра для другой охоты.
Он закрыл глаза.
— Я знаю, как добраться до Стата. Гаррисон жив. Когда он доложит о провале, Стат быстро найдет другой путь, это лишь вопрос времени. Тогда я умру.
— Если Стат может быть разрушен… — Ее голос затих. — Если бы Стат мог быть разрушен! Он использовал тебя, меня, всех!
Она посмотрела на него через плечо.
— Девять боевых кораблей не могут разрушить Федерацию.
— Нет, если Стат и Виндичи будут на ее стороне, — ответил он. — Но если тигр обезглавит робота и исчезнет, то отдаленные миры могут провозгласить независимость и иметь возможность отстоять ее.
— Что тебе для этого нужно?
— Ничего. Все орудия моего ремесла спрятаны в холмах.
— Ты не можешь уйти отсюда в таком состоянии.
— Я буду в форме, когда доберусь туда… в достаточно хорошей форме. С небес до дома путь неблизок.
Она смешала ему питье и долго смотрела, как он пьет.
Несколькими часами позже, на вершине холма, она тихо мурлыкала, глядя, как он взмывает в небо ревущим огнем, отправляясь на охоту за хмельной летучей мышью.
* * *
За тридцать минут до того, как жизнь Стата подошла к концу, корабельное радио взревело:
— Назовитесь! Назовитесь! Эти линии ограничены для гражданских кораблей. Назовитесь!
Смит наблюдал через иллюминатор маяка, установленного на скалистом островке. Он нажал кнопку:
— Ченнинга ко мне — быстро!
Спагетти бумажных лент сворачивались кольцами вокруг его лодыжек.
Он поднял одну, тут же бросил.
Он отключил сигналы предупреждения и поднял микрофон:
— Корабль идентифицирован, Виндичи. Он наш, если ты не знал.
Переключил на прием, подождал.
Ответа не последовало.
Он заговорил опять:
— Статком предусмотрел, что если ты выживешь, то попытаешься вернуться. Стат нельзя уничтожить.
Дверь со вздохом распахнулась, и Ченнинг, моргая, шагнул через порог в сопровождении двух роботов-конвоиров.
— Входите, быстро.
Он вошел в рубку управления. Спокойные глаза, ничего не выражающее лицо.
Смит ударил его наотмашь.
— Ченнинг. Доктор Кароль Ченнинг, — сказал он. — Я — Карл Смит. Вы — инженер-психиатр Корпуса Ассас-синов. Вы создали суперкиллера по имени Виндичи. Последнее время вы находились под действием снотворного, но вы ведь помните Виндичи, не правда ли?
