— Простите, — донесся ответ, — это не Виндичи, это капитан Рамсэй из тернерианской гвардии. Двадцать лет назад я объявил войну Федерации. Я только что об этом вспомнил. Вы были тогда ребенком… не знаю, кто вы теперь, Смит…
— Это твое последнее слово?
— Боюсь, что так.
— Тогда нам придется уничтожить тебя, — сказал он, переключаясь на панель освещения. — Ужасно жаль терять такого человека.
— Давай, попробуй потерять меня, — сказал Рамсэй. — Меня воскресили из мертвых, чтобы я сделал эту работу. Скажи своей старой стиральной машине, чтобы постаралась.
Смит нажал кнопку номер 776.
Он посмотрел на экран.
Корабль с номером 776 на обшивке вспыхнул алым светом и превратился в римскую свечу.
Смит отключил прием.
— Все эти корабли несут в себе семя собственного разрушения, — заметил он.
— Разве нельзя то же самое сказать обо всем сущем? — спросил Ченнинг.
Смит, нахмурившись, посмотрел на термостат.
— Жарко здесь.
— Очень.
— Мы защищены экраном. Взрыв не мог вызвать повышение температуры.
— Однако она повышается.
Зазвенели звонки.
Статком заговорил своим бумажным языком.
— Там что-то еще! — крикнул Смит.
Ченнинг наклонился и включил приемник.
— Рамсэй? — спросил он.
— Я, кажется, уже называл себя, громко и отчетливо.
Смит начал лихорадочно нажимать кнопки. На экране появилось новое изображение. Раскаленная поверхность Стата. По ней размеренно передвигалась фигура в скафандре, бросая в люки какие-то свертки.
— Мои поздравления, — сказал Ченнинг, — ты превзошел мои ожидания.
Рыжеволосый выхватил у него микрофон:
— Что ты там делаешь?
— Неужели вы думали, что я буду цепляться за корабль, подобравшись к вам так близко? Я оставил там передатчик, а сам двинулся дальше. Стату приходит конец.
— Нет еще, — сказал Смит.
Он вставил ключ в гнездо под рычагом и повернул его. Когда он дернул рычаг, Ченнинг ударил его.
Лежа на спине, он смотрел, как Ченнинг разглядывает пылающую поверхность Стата.
— О мой Персей! — закричала Медуза. — Раскаленный камень!
Затем пламя начало утихать.
— Внутренняя линия защиты, — засмеялся он. — Термическая плавка.
— Тигр, — прошептал Ченнинг, — зверь горящий.
За тридцать секунд до того, как Стат перестал существовать, Кассиопея начала безудержно рыдать. Она сорвала с себя платье и разбила все зеркала в квартире.
С волосами цвета рыжих полос и глазами цвета черных полос тигра, она вышла на балкон и долго смотрела на широкое темное пространство неба.
Его звали Фрост[54]. Из всех созданий Солкома Фрост был самым лучшим, самым мощным, самым сложным.
Поэтому ему дали имя и поручили контролировать одно из полушарий Земли. В день создания Фроста Солком страдал от разрыва в цепи взаимодополнительных функций, или, иначе говоря, сходил с ума. Вызвавшая это беспрецедентная вспышка солнечной активности продолжалась чуть более тридцати шести часов и совпала по времени с жизненно важной фазой конструирования схем. Когда все закончилось, появился Фрост.
Так Солком породил уникальное существо, появившееся на свет в период временной амнезии.
И Солком отнюдь не был уверен, что Фрост получился таким, каким был задуман с самого начала.
Первоначальный план предусматривал создание машины для размещения на поверхности планеты Земля. Она должна была функционировать как ретрансляционная станция и координировать действия агентов в Северном полушарии. Исходя из этого, Солком протестировал машину, и все ответы ее были признаны безупречными.
И все-таки во Фросте было что-то, заставившее Солком наградить его именем собственным. Само по себе это уже являлось неслыханным событием. Однако детальный анализ этого обстоятельства привел бы к полному разрушению синтезированных раз и навсегда молекулярных схем.
Во Фроста было вложено слишком много времени, энергии и материалов Солкома, чтобы демонтировать его из-за чего-то не поддающегося точному определению, тем более что функционировал он безукоризненно.
Поэтому самому странному созданию Солкома дали во владение половину Земли и назвали просто — Фрост.
Десять тысяч лет Фрост сидел на Северном полюсе Земли, зная о каждой упавшей снежинке. Он контролировал и направлял деятельность тысяч строительных и ремонтных машин. Он чувствовал половину Земли, как механизм чувствует другой механизм, как электричество знает свой проводник, как вакуум ощущает свои границы.
На Южном полюсе находилась машина Бета, выполняющая те же функции в Южном полушарии.
Десять тысяч лет сидел Фрост на Северном полюсе, ведая о каждой упавшей снежинке, а также о множестве других вещей.
Все машины севера отчитывались перед ним и получали от него приказы, сам же он докладывал только Солкому и получал распоряжения только от него.
Отвечая за сотни тысяч процессов на Земле, он тратил на выполнение своих обязанностей ежедневно по несколько часов.
Он никогда не получал распоряжений насчет своих действий в свободное от работы время.
Он не только обрабатывал информацию, но и обладал неожиданно сильно развитым стремлением всегда функционировать в полную силу.
Что он и делал.
Пожалуй, можно сказать, что это была машина, имеющая хобби.
Ему никогда не запрещалось иметь хобби, поэтому оно у него появилось.
Он увлекался Человеком.
Это началось, когда без всякой видимой причины, кроме собственного желания, он стал изучать дюйм за дюймом все территории за Полярным кругом.
Он мог сделать это сам, без помощи других машин, ибо легко перемещал свой корпус размером в шестьдесят четыре тысячи кубических футов в любую точку мира. Внешне Фрост выглядел как защищенный практически от любого воздействия серебристо-голубой куб с ребром сорок футов, имеющий автономный источник энергии и способный сам себя ремонтировать. Но исследования эти заполняли лишь его досуг. В остальное время он использовал роботов-исследователей, отдавая им команды по линиям связи.
По прошествии нескольких веков один из них обнаружил какие-то предметы: примитивные ножи, резные клыки и тому подобные вещи.
Фрост ничего не мог сказать об этих предметах, кроме того, что все они не являются природными объектами.
Поэтому он запросил Солком.
— Это следы, оставленные первобытным Человеком, — ответил Солком, не вдаваясь в подробности.
