— Значит, нарисовать…
— Мужчину, которого я видел. Я хорошо запомнил его лицо. Так что будет нетрудно.
— Зачем тебе его портрет? Что-то случилось?
Виктор засомневался, стоит ли посвящать ее в это дело. Вероника выжидающе смотрела на него, отхлебывая чай.
— Ника, я думаю… что чем меньше ты знаешь, тем будет лучше.
Она чуть не поперхнулась и еле сдержалась, чтобы не расхохотаться, притворно прикрыв рот рукой.
— Давай без этой фигни, Витя. Что там у тебя?
— Возможно, я в опасности…
— А дальше? Ты криминальный репортер — это входит в твои служебные обязанности. Или ты рассказываешь мне, в чем дело, или я пошла.
Он улыбнулся:
— А ты не изменилась.
— А что, должна была? Мы расстались несколько месяцев назад. Тебе кажется, это такой большой срок?
Разговор стал отклоняться в сторону, которой ему так или иначе совсем не хотелось касаться, поэтому он нагнулся к Нике и, понизив голос, сказал:
— Ты когда-нибудь слышала о трагедии на перевале Дятлова?
Она удивленно вскинула брови, как делала всегда, когда он ляпал что-нибудь неожиданное или глупое.
— Да, — произнесла она, секунду помедлив, — слышала.
— Правда?
— Все, кому хоть что-нибудь известно про Свердловскую область, знают и об этом случае.
— Я, например, не знал.
Она ухмыльнулась:
— Ну да…
Он вздохнул:
— В любом случае, у меня на руках оказались кое-какие документы, которые могут пролить свет на загадочную смерть группы Игоря Дятлова.
Вероника посмотрела на него молча, кивнула и поставила чашку на стол.
— И что за документы?
— Просто… документы.
— Витя!
— Ладно, ладно. Это медицинские отчеты, металлургическая экспертиза — все в таком духе.
— И как же они к тебе попали?
— Вот поэтому-то я и хотел с тобой встретиться.
Он рассказал ей о том, как за ним следил старик, о том, как он попытался его сфотографировать, и о том, как кто-то оставил документы в его почтовом ящике, взломав замок.
Он закончил, и Вероника снова принялась прихлебывать чай, видимо размышляя. Наконец она сказала:
— Ты же знаешь, что велось официальное расследование происшествия, но не вся информация была обнародована.
— Точно. И я полагаю, что у меня находится как раз та самая недостающая информация. Я встречался с Вадимом Константиновым, он годами собирал материал по этому делу. И мне нужно, чтобы ты нарисовала старика по моему описанию и я смог показать рисунок Константинову.
— Чтобы посмотреть, опознает ли он его?
— Да, именно.
— А что, если опознает и вы выясните, кто этот человек?
— Постараюсь связаться с ним…
— Чтобы тебя арестовали… Или еще хуже, — добавила Вероника. — Послушай, Витя, если эти документы настоящие, они попали к тебе нелегально. А ты еще собираешься лезть на рожон.
Он пожал плечами:
— Ты же сама сказала: я — криминальный репортер.
— Почему тебя интересует это дело? Ты по нему статью пишешь?
Он кивнул в ответ:
— В «Газете» дела у меня не ахти. И похоже, это мой последний шанс сделать что-то качественное, иначе Максимов покажет мне на дверь.
— Он знает о документах?
— Нет, я еще никому не говорил.
Вероника посмотрела на него, промолчав.
— Ну так что? — произнес он через пару секунд. — Ты мне поможешь?
— А что в этих документах? Разгадка происшедшего?
— Я не уверен, — честно ответил он, — но в них какие-то невероятные подробности.
— Например?
— Несколько фотографий, судя по которым Дятлов с группой провели какое-то время в лесу недалеко от их последнего лагеря на Холат-Сяхыл. И похоже, они обнаружили там что-то странное.
— Что?
Он описал, что было на фотографиях. Сделал он это, разумеется, вопреки желанию, но Вероника умела настоять на своем. Он не сомневался, что она просто встала бы и ушла, откажись он говорить. Она была фантастически любопытна, поэтому Виктор постоянно шутил, что это бы ей надо быть репортером, а не ему.
Вероника молча слушала, глядя ему прямо в глаза. Когда он закончил свой рассказ, она выдохнула:
— Боже мой! Ты прав, это абсолютно новая информация. И все эти находки… инсталляция, «котел»… на Урале ничего такого раньше не встречали.
Виктор поискал глазами официанта, чтобы заказать еще кофе, но услышав последние слова Вероники, он повернулся к ней, нахмурившись. Как-то странно прозвучала эта фраза.
— На Урале не видели? — переспросил он. — Что ты хочешь этим сказать? Что где-то в другом месте видели?
— Видели — по крайней мере, если судить по рассказам.
— Что за рассказы? О чем ты говоришь, Ника?
— Ты помнишь Евгения?
Он задумался на несколько секунд.
— Евгения? Это который мент? Твой друг?
Евгений работал на ВИЗе, Виктор видел его только раз, полгода назад.
Она кивнула в ответ:
— Евгений увлекается историей, непрофессионально конечно, и особенно неразгаданными историческими тайнами. Это, можно сказать, его хобби, в свободное время он что-нибудь исследует. Говорит, что когда-нибудь напишет обо всем этом книгу. В общем, он мне рассказывал об инсталляциях в Сибири.
— Где конкретно?
— Большей частью в Западной Якутии. Народности, проживающие там, называют это место «долиной смерти» и стараются избегать его. Они описывают некие странные железные дома в глубине тайги. Евгений говорит, про эти штуки уже сложены легенды.
— А их вообще кто-нибудь видел? — спросил Виктор.
— Сомневаюсь. Была пара экспедиций в тот район, но никаких бесспорных доказательств существования этих инсталляций не нашли. На самом деле, местность такая неизведанная, дикая. Ничего, кроме густых лесов — зимой покрытых снегом, летом — одни болота и мошкара. Не уверена, что кому-то со стороны удавалось когда-либо обнаружить эти инсталляции или материальные доказательства их существования. — Она улыбнулась. — И вот сейчас их нашли в районе Холат-Сяхыл. — Она улыбнулась еще шире. — Невероятно… представляю, когда Евгений узнает об этом…
— Ты сумасшедшая! — прервал ее Виктор, но вышло слишком громко, так что некоторые посетители кафе оглянулись на них, поэтому он понизил голос до шепота: — Ему нельзя об этом говорить! Ника, я уже и так, может быть, нарушил десяток статей просто потому, что имею на руках эти чертовы документы. А ты хочешь рассказать об этом менту?
Она поморщилась:
— Извини, не подумала. Ты прав, конечно же ему нельзя говорить. Тут я сглупила.
— Да ничего. Но мне действительно нужно быть очень осторожным. — Он задумался на секунду. — Может, Константинов знает что-нибудь об этих так называемых инсталляциях. Я могу спросить его при следующей встрече.
