– Лагайм, у вас неверное представление о наших целях. Ты, вообще, соображать умеешь? – Теперь на «ты» – и поэмоциональней, чтобы вселить неуверенность и тревогу. – Ты не подчинился Лиргисо, и он захочет тебя наказать. Тебя ждут крупные неприятности, а мы тебя, дурачка, хотим спасти!
– Леди, ваши умственные способности тоже вызывают у меня сомнения.
– Да просто пидоры они оба! – вклинился на этой же волне Гнас.
Кирч переключилась на волну «Конторы» и рявкнула:
– Намме, скажи своему щенку-стажеру, чтобы не лез в эфир, когда я веду переговоры!
– Я запомнил твой голос, и при случае я тебя убью, – пообещал «сканер». – Леди, это я вашему приятелю. Не беспокойте меня больше, идите к черту.
– А я выслушал вашу беседу с долей интереса, но без всякого удовольствия, – сообщил Лиргисо на общегалактическом. – Удручающий примитив… Обе стороны меня разочаровали, а я-то, признаться, рассчитывал на захватывающий интеллектуальный поединок!
Его насмешливый завораживающий голос заставил Римму стушеваться, она ничего не ответила.
– Зря ты про мое ухо не сказала, – упрекнул Клисс. – Это был бы сильный аргумент, сто процентов…
– Помалкивай! – Римме хотелось его стукнуть, но бить человека в десантной броне – только силы понапрасну расходовать. – Толку от тебя никакого, хминк горстями жрешь, а КПД – ноль.
– Римма, пошли, – позвал Зойг. – Время теряем.
Это был равный ей – тоже командир, хоть и оставшийся без команды, и Римма подчинилась.
Что бы ни случилось, во всем виноват Саймон Клисс! Он дал хороший совет, а Кирч все испортила, и теперь в ответе советчик, а не исполнитель. Ясно, что Лиргисо, склоняя Лагайма к сотрудничеству, на факты против «Конторы» не поскупился – вот и надо было противопоставить им факты, обличающие Лиргисо, а не на эмоции давить.
Они бессистемно слонялись по заиндевелой утробе ихлетака (это называлось «Мы ищем „сканера“»); все живое, завидев их, бросалось наутек. Миновав очередной лаз, они очутились в полости с окном. Дыра, обрамленная лохмами полиэтиленовой пленки, и за ней – процеженный сквозь туманные фильтры тусклый дневной свет, тревожный шум моря, круговерть снежинок. Они полезли обратно.
– С какой скоростью мы плывем? – раздался в шлемофоне голос Лагайма.
– С максимально возможной, – отозвался Лиргисо. – Хочешь кофе?
– Здесь его нет.
– Включи «торпеду» – и получишь чашку своего любимого.
– Лучше потом.
– А может, сейчас? – Лиргисо засмеялся. – Ты у нас, конечно, герой, но я же слышу, как у тебя зубы стучат от страха.
– Это от холода. Тут везде иней и лед, а мне пришлось снять броню, чтоб оторваться от агентов. Они убили парня, который надел мой костюм.
Его измученный, дрожащий голос вызвал у Саймона приступ жалости – не к мерзавцу-«сканеру», заварившему всю эту кашу, а к самому себе.
– Ну, так отними у кого-нибудь теплую одежду! – потребовал Лиргисо. – И сделай это поскорее, пока ты совсем не окоченел.
– Тогда замерзнет тот, у кого я заберу одежду. Здесь просто поразительная нищета, я никогда такого не видел.
– Фласс… – прошипел Лиргисо лярнийское ругательство. – Ты хочешь умереть от переохлаждения? Что ж, я устрою тебе роскошные похороны! Из домберга получится эффектный погребальный костер, никто не уйдет живым. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что я это сделаю? Если ты такой убежденный гуманист, постарайся остаться в живых, иначе ты окажешь домбергу плохую услугу.
– Психи… – глотая слезы, прошептал Саймон.
– Что у них за треп? – спросила Кирч.
– Если Лагайм околеет от холода, Лиргисо весь домберг спалит. Вместе с нами! Надо найти его и согреть, любой ценой.
– Найти и захватить, – поправила Римма. – У тебя, Клисс, опять ум за разум заходит, съешь еще капсулу.
Саймон так и сделал и подумал: Кирч неспроста такая добрая – небось надеется, что он загнется от передозировки, только для него четыре капсулы хминка – все равно что стакан пива для завзятого алкоголика.
Их занесло в просторную, как зал, полость, где бомжи занимались разделкой крупной рыбы. Повсюду валялись кости и рыбьи головы с разинутыми ртами, в полу вдоль стены – лунки, забитые кусками мякоти и залитые рассолом. Тоже ничего себе кадры.
Тайна Саймона заключалась в том, что у него была съемочная аппаратура, о которой «Контора» не знала, и он снимал документальный фильм. Он давно решил, что сделает фильм о «Конторе Игрек». Покупатели найдутся, и он покажет всей Галактике, что такое настоящий эксцессер!
Микроскопическая видеоаппаратура была вмонтирована в бесцветные контактные линзы – если кто-нибудь интересовался, он объяснял, что у него легкое расстройство зрения на нервной почве, только линзы и выручают. Как он раздобыл это чудо техники вместе с инструкцией по эксплуатации – отдельная история. Это был подарок судьбы. Инструкцию он заучил наизусть и уничтожил, а линзами пользовался вот уже третий стандартный месяц. Неизвестно, функционирует ли аппаратура во время Зимпесовой бури, но Саймон надеялся, что потом она снова заработает. Фильм он снимет такой, что все ахнут.
– Поль, ты живой?
Саймон вздрогнул, услышав голос Лиргисо.
– Живой, – голос Лагайма больше не дрожал. – Теперь я одет по сезону.
– О, ты все-таки последовал моему совету?
– Нет, просто мне дали теплую одежду. Агенты где-то бродят, а я пока отдыхаю.
– Смотри, чтобы тебя не застали врасплох.
– Не беспокойся, у меня целый отряд телохранителей.
– Клисс, о чем это они? – спросила Римма.
– Вроде как все уладилось, этот подлец больше не замерзает. Риммочка, я боюсь, мы ходим по кругу. Глянь, это ведь тот самый зал с рыбьими внутренностями, где мы уже были.
Саймон замолчал, потому что Лиргисо вновь заговорил, с нотками угрозы:
– Итак, ты в тепле, без брони, и вокруг телохранители… Только посмей кому-нибудь из них отдаться! С помощью медавтомата недолго проверить, были у тебя интимные контакты или нет, и, если результат окажется положительным, скоро на Рубиконе не останется ни одного домберга, я тебе обещаю.
– Ты спятил?!
– Если ты отдашься какому-нибудь грязному бомжу, я начну топить домберги один за другим. Я тебя предупредил.
– Ты там, на станции, точно спятил! По-твоему, мне здесь делать больше нечего?
– Вот именно, обстановка располагает. Экзотическая среда, привкус опасности… Я бы не удержался, несмотря на грязь, но тебе рекомендую проявить благоразумие.
– Не суди других по себе. Мне этого даром не надо.
– На самом деле ты только об этом и мечтаешь, но ты слишком труслив, чтобы дать волю своим подсознательным желаниям. Кто знает, вдруг в экстремальной обстановке ты наконец-то перестанешь лицемерить? Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
