Дажба поколь стоявший недвижно, около духа, медленно развернулся к старшему из Зиждителей и малозаметно пожав плечами, произнес:
– Лисуны и водовики мне не сообщили, что это девочка. Хотя они знали, что мы забирали одних мальчиков. Почему так произошло не знаю, одначе ноне же выясню. А я… Я, Отец Дивный, не узрел физического отличия Владелина от иных детей. Одно могу сказать, в ребенке с самого начало было и есть что-то не подающееся моему пониманию. – Бог на морг смолк и напряженно задумался. – Я не могу пояснить, потому как допрежь такого не ощущал. Посему я предположил, что в грядущем отпрыски этого мальчика возможно повлияют на гибельный путь землян. Впрочем, и в отпрысках Владелина, как и в нем самом… вернее в ней, есть, что-то непонятное, скрываемое али прикрываемое туманом. Не могу о тот вам пояснить. Мне надобно поговорить об этом ребенке и видениях его грядущего с Першим… Он меня поймет, но я уже который раз выходя с Отцом на связь забываю потолковать с ним о Владелине, а вспоминаю о тревожащем меня, когда наш разговор уже прерван.
– Ее следует уничтожить… девочка нам тут не надобна, она ломает все замыслы нашего Дажбы, – проронил Седми и его высокий звонкий тенор наполнился негодованием.
Бог неспешно вздел с подлокотника кресла свою руку, устремил вытянутый палец на лежащего ребенка, и на его кончике внезапно вспухла ядрено-красная капля. Она проворно вырвалась из перста и понеслась с неудержимой скоростью в сторону почивающего Влада, от довольства приоткрывшего рот. Резкий щелчок, подобно однократному треску грома и ту горящую искру перехватила, сбив полет, полупрозрачная кроха света, тотчас обернувшаяся голубоватой каплей воды упавшей на полированный пол залы.
– После того, что он… точнее она сегодня совершила, – забасил на высоких тонах Воитель и неторопливо поднялся со своего кресла, что стояло подле Словуты и напротив Седми. – Я не позволю уничтожить ребенка. Дитя так сияет… И незрячему ясно сие набирается мощи искра и как можно уничтожить это чудесное творение. И потом, как ты правильно приметил, брат, Млечный Путь создан и находится в управления Дажбы и ему решать изменены ли его замыслы или нет. Да, и в этой девочке искра Отца… Першего… Если бы ты не был так раздражен на него, днесь, непременно, желал сохранить ей жизнь.
– Это девочка должна была погибнуть там на Зекрой, как и иные люди. Так было решено Отцом, коли ты про это толкуешь, малецык, – много ровнее молвил Седми, теперь не желая чем расстроить Воителя. – И то, что в замыслы Першего и Дажбы вмешался Стынь, оному мы все слишком сильно потакаем, не есть хорошо. И не столь важно, что это клетка, искра нашего любимого Першего. Важно, что жизнь этой девочки вносит разлад в общий строй замыслов Дажбы, ежели ты не понимаешь мой бесценный малецык… – возмущение Седми, кажется, вновь выпорхнув с под тонкой кожи, осыпалось россыпью искорок на материю его белой рубахи.
– Остынь! Прошу, малецык, остынь, милый мой, дорогой! – чуть слышно протянул Небо.
И шепот старшего Раса вылетев из его уст, многажды усилившись, накрыл своей густой массивностью залу. Успокоив возникшее беспокойство и несогласие между членами печищи, да заколыхав под сводом залы, скомковавшимся серебристо-белым, клубистым облаком, поднявшимся с под низу. Легкое дуновение ветра огладило кудри волос всех божественных сынов, вроде то отцовская рука Небо встрепала их, и под бело-молочной кожей Небожителей по тонким жилка ядреной лучистостью света пробежала капель света.
– Воитель прав, эта система создана для управления Дажбой, ему и корректировать замыслы, – еще тише добавил Небо, почти не открывая рот и словно выдыхая слова. – Да и потом девочка, на удивление, слишком светлая даже для паболдырей, что весьма странно.
В зале царила тишина, когда говорил Небо и его едва слышимый голос не просто разносился по помещению, он, по всему вероятию, наполнял все кругом. Ударяясь, как замкнутая в силках птица, в свод залы он проскальзывал сквозь него и шевелил серые тучи, стлавшиеся вне капища, по небосводу и все еще бывшие после прошедшей грозы. Небо устремил взгляд своих небесно-голубых очей на Влада, и добавил:
– И наш Воитель прав, дитя вельми ярко сияет. Это видно даже отсюда. Сие несомненно первая искра клетки Першего, каковая набирается сияния. Скорее всего эта или следующая жизнь будет для нее конечной. Так, что стоит ее сохранить… Сохранить, как я понимаю для малецыка Стыня. Даже поразительно, что искра выбрала себе плоть паболдыря, может это не спроста. Потому, коли Дажба не против, не будем ничего менять. Оставим все как есть, понаблюдаем за ней… Тем паче занимательно, как утверждает Дажба, что девочка будет правителем и от нее пойдет достойный род. И потом, ноне она показала себя со стороны величественного душой человека, способного пожертвовать собой во имя семьи, а это, значит, из нее вырастет уже сейчас высоко-нравственный человек. Понеже она достойна жизни и главенства над нашими отпрысками. Лучшее – лучшему!
Старший Рас проговорил свою часточко прерывающуюся речь протяжно, и в столь медлительном говоре не шевельнул ни то, чтобы рукой, ногой, головой, но даже и перстом. Похоже, и лицо его никак себя не проявило, ни одна жилка на нем не трепыхнулась, не дрогнула ни одна мышца, да, и малеша прикрытые золотыми волосками усов губы не колыхнулись.
– Небо, она в любом случае нарушает замыслы Дажбы, – прервал ту тишину не соглашающийся с доводами Отца Седми, вероятно, просто желающий сказывать против. И вновь вся его кожа особенно лицо точно заалело, принявшись покрываться бусенцами густых красных искорок. – Каждому из мальчиков уже предназначена женщина. Что Дажба будет делать с девочкой… кто подарит ей семью, отпрысков. Я же не буду указывать вьян друдам созидать отдельно для нее вторую грань существования. – Видно было, Бог в своем упорстве решил пойти до конца. – Как хотите!
– Если вы решите уничтожить дитя, я того не позволю… Вывезу его к себе в Блискавицу, – вступился за ребенка Воитель и неспешной поступью направился в сторону почивающей на кресле девочки, страшась, что не уступчивый Седми может вновь повторить попытку ее сжечь.
– Думаю, вьян друдов не придется просить, – теперь в беседу вступил Огнь, дотоль молчавший, и, повернув в сторону девочки голову, нежно посмотрел на нее своими радужнозелеными глазами. – Когда она вырастет, станет женищей и зачнет от меня. Это будет мой род, и он сбережет, и достоинство девочки, и мои коды. Я ноне готов, абы спасти чадо от смерти и переселения в Блискавицу, взять удел Владелины в свои руки.
Теперь Бог медленно поднялся с кресла, и, повернувшись к возлежащему Небо слегка прикрыл своим телом от Седми девочку, да чуть заметно тряхнул огненно-рыжими длинными волосьями, стянутыми позади головы в конский хвост.
