Сэм нахмурился.
— Ян никогда не наживал себе врагов, — заметил он. — Ты же говоришь так, будто их у него немало — среди тех, кого ты называешь Хозяевами.
Моряк не сводил с него взгляда.
— Ты не Хозяин, — заявил он наконец, — и пришел ты издалека.
— Ты прав, — признал Сэм, — но скажи, откуда ты это узнал.
— Во-первых, — начал капитан, — ты стар. Хозяин тоже мог бы воспользоваться старым телом — но не стал бы оставаться в нем надолго, так же, как не стал бы задерживаться в теле собаки. Его страх перед тем, что он вдруг умрет подлинной смертью, умрет так, как умирают старики, был бы слишком велик. Таким образом, он не остался бы в старом теле достаточно долго, чтобы приобрести такие глубокие отметины от колец на пальцах. Богачи никогда не избавляются от своих тел. Если они отказываются от перерождения, они доживают свою жизнь до самого конца. Хозяева побоялись бы, что против них поднимут оружие соратники подобного человека, умри он иначе, чем от естественных причин. Так им тело вроде твоего не добыть. Ну а на теле из жизненных резервуаров отметин на пальцах не было бы. Следовательно, я заключаю, что ты — важная персона, но не Хозяин. Если ты издавна знаком с Ольваггой, ты тоже один из Первенцев, такой же, как и он. Из того, что ты хочешь узнать, я вывожу, что явился ты издалека. Будь ты из Махаратхи, ты бы знал о Хозяевах, а зная о них, знал бы и почему Ольвагга не может плавать.
— Ты, похоже, разбираешься в местных делах намного лучше меня, о вновь прибывший моряк.
— Я тоже прибыл издалека, — признал капитан, чуть заметно улыбнувшись, — но за несколько месяцев я могу побывать в паре дюжин портов. Я слышу новости — новости, слухи и сплетни — отовсюду, из более двух десятков портов. Я слышу о дворцовых интригах и о политике Храмов. Я слышу секреты, нашептываемые под сенью ночи на ушко золотым девушкам под луком из сахарного тростника — луком Камы. Я слышу о походах кшатриев и о спекуляциях крупных торговцев — зерном и специями, драгоценностями и шелком. Подчас я могу, быть может, напасть на порт, где обосновались флибустьеры, и узнать там о житье-бытье тех, кого они захватили ради выкупа. Так что нет ничего удивительного в том, что я, явившись издалека, лучше знаю Махаратху, чем ты, проведи ты здесь еще неделю. Иногда мне случается даже слышать и о деяниях богов.
— Тогда не расскажешь ли ты мне о Хозяевах, и почему их следует держать за врагов? — спросил Сэм.
— Могу тебе о них кое-что порассказать, — согласился капитан, — чтоб ты не был на сей счет в неведении. Торговцы телами стали нынче Хозяевами Кармы. Личные их имена держатся в секрете, наподобие того, как это делается у богов, и они кажутся столь же безликими, как и Великое Колесо, которое, как провозглашено, они представляют. Теперь они не просто торговцы телами, они вступили в союз с Храмами. Каковые тоже изменились, чтобы твои сородичи из Первых, ставшие богами, могли общаться с ними с Небес. Если ты и в самом деле из Первых, Сэм, твой путь неминуемо приведет тебя либо к обожествлению, либо к вымиранию, когда ты предстанешь перед лицом этих новых Хозяев Кармы.
— Как это? — спросил Сэм.
— Детали ищи где-нибудь еще, — ответил его собеседник. — Я не знаю, какими методами все это достигается. А Яннавега-парусинника разыскивай на улице Ткачей.
— Теперь он известен под этим именем?
Моряк кивнул.
— И поосторожней с собаками, — добавил он, — да и со всем остальным — живым и способным приютить разум.
— Как твое имя, капитан? — спросил Сэм.
— В этом порту у меня либо вообще нет имени, либо есть ложное, а я не вижу никаких оснований лгать тебе. Доброго тебе дня, Сэм.
— Доброго дня и тебе, капитан. Спасибо за все.
Сэм поднялся и пошел из гавани прочь, направляясь обратно, в сторону деловых кварталов и торговых улиц.
Красный диск солнца в небе собирался пересечь Мост Богов. Князь шел по проснувшемуся городу, пробираясь между прилавками с товарами, демонстрирующими мастерство и сноровку мелких ремесленников. Разносчики мазей и порошков, духов и масел сновали вокруг. Цветочницы махали прохожим венками и букетами; виноторговцы, не произнося ни слова, заполнили со своими мехами ряды затемненных скамей, они дожидались, когда к ним по заведенному обычаю заглянут завсегдатаи. Утро пропахло готовящейся пищей, мускусом, испражнениями, маслами, благовониями, все эти запахи смешались в единое целое и, освободившись, плыли над улицей как невидимое облако.
Поскольку сам князь был одет как нищий, ему показалось вполне уместным остановиться и заговорить с горбуном, сидевшим перед чашей для милостыни.
— Поклон тебе, брат, — сказал он. — Я забрел далеко от своего квартала. Не можешь ли ты мне сказать, как добраться до улицы Ткачей?
Горбун кивнул и выразительно встряхнул свою чашу.
Из мошны, спрятанной под рваной хламидой, князь извлек мелкую монету и бросил в чашу горбуна; монета тут же исчезла.
— Вот туда, — горбун качнул головой в нужном направлении. — Пойдешь прямо, по третьей улице свернешь налево. Пройдешь еще два перекрестка и окажешься у Фонтанного Кольца перед Храмом Варуны. В этом Кольце улица Ткачей помечена знаком Шила.
Он кивнул горбуну, похлопал его по уродливому наросту и отправился дальше.
Добравшись до Фонтанного Кольца, князь остановился. Несколько десятков людей стояло в очереди перед Храмом Варуны, самого неумолимого и величественного среди богов. Люди эти не собирались вступать в Храм, а ожидали своей очереди для участия в чем-то. Он услышал звон монет и подошел поближе.
Они стояли в очереди к сверкающей металлом машине.
Вот очередной страждущий опустил монету в рот стального тигра. Машина замурлыкала. Человек нажал несколько кнопок, изображавших собой животных и демонов. По телам двух нагов, двух святых змеев, переплетавшихся над прозрачной панелью машины, пробежала вспышка света.
Князь придвинулся вплотную.
Человек нажал на рычаг, напоминавший торчащий из боковой стенки машины рыбий хвост.
Священный голубой свет заполнил всю внутренность машины; змеи пульсировали красным, и тут, под зазвучавшую вдруг нежную мелодию появилось молитвенное колесо и принялось бешено вращаться.
На лице у человека было написано блаженство. Через несколько минут машина отключилась. Он опустил еще одну монету и снова дернул за рычаг, чем заставил кое-кого из стоявших в конце очереди громко заворчать, рассуждая, что это уже седьмая монета, что день выдался душным, что в очереди за молитвами он не один и почему бы, если ты хочешь совершить такое щедрое пожертвование, не пойти прямо к жрецам? Кто-то бросил, что человеку этому надо, должно быть, искупить слишком много грехов. И все со смехом принялись обсуждать возможный характер этих грехов.
