— Нет, вы не знаете… Скорей… Оно ужасно! Скорей вниз!
Мальчишеская фигурка Мод легко перепрыгивала с камня на камень. Кленов отстал от нее.
Вдруг Мод вскрикнула и исчезла.
В первый момент Кленов растерянно озирался, потом бросился вперед, к тому месту, где только что стояла Мод.
С трудом вполз он на скалу и, судорожно держась за шершавую мшистую поверхность, заглянул вниз.
У него закружилась голова.
Мод лежала на следующем уступе, футов на тридцать ниже. Ее волосы золотились на солнце, а рука, как-то неестественно выгнувшись, оперлась на камень.
Кленов хотел закричать, но лишь слабо застонал. С искаженным лицом он стал прыгать с камня на камень. Никогда нельзя было ожидать от него такой ловкости.
Девушка тихо стонала. Кленов бережно поднял ее на руки, прижав ее голову к своей. На щеке он почувствовал что-то липкое. С неожиданно появившейся силой нес Кленов девушку по опасному спуску.
Полчаса состарили его на пять лет. Высокий, ссутулившийся, упрямо и бережно нес он безжизненное тело.
Белая вилла была уже близко. Кленов терял последние силы: ноги подкашивались, в горле жгло.
Когда Кленов подходил к воротам, кто-то из сыщиков подбежал к нему, предлагая помощь, но он только покачал головой. Сыщик пошел рядом, боясь, что молодой ученый упадет.
По аллее навстречу спешил предупрежденный профессор. Его обогнал невысокий человек с бородкой. Он подошел к Кленову и, не говоря ни слова, взял у него девушку. Холмстед подхватил падающего Кленова. На дорожке остался лежать кожаный поясок Мод.
Ирландец положил девушку на широкий диван в лаборатории. Тяжело опираясь на руку профессора, туда же пришел Кленов и опустился на стул около дивана. Тихо, прерывающимся голосом рассказал он профессору о причине несчастья.
Холмстед помрачнел.
— Вот видите, — сердито обратился он к Ирландцу, — что наделал ваш легкомысленный уход!
— Что такое? — выпрямился Ирландец.
— Ваш мальчик Бернштейн выпустил облако.
— Возможно ли? Он осмелился на самостоятельный опыт! — нахмурился Ирландец. — Значит, это моя вина!
— Дорогие мои! — сказал Холмстед, стараясь вернуть себе обычный тон. — Возьмем себя в руки, друзья, как подобает истинным американцам! Мы должны сейчас скрыть свое горе. Скоро сюда прибудет комиссия американского сената.
Профессор старался казаться спокойным, но это плохо удавалось ему. Он нервно разломал вынутую из кармана сигару и почему-то стал складывать ее остатки с бумажник.
Кленов безучастно слушал, не спуская глаз с Мод.
Ирландец, положив девушке на голову мокрое полотенце, отошел к окну.
— Джонни, вам придется привести себя в порядок и встретить представителей народа, являющихся по вашему зову, — сказал старик.
— Мне не до этого. Я не могу, — покачал головой Кленов. — Пусть приедут в другой раз.
Профессор выпрямился:
— Это невозможно, дорогой мой сэр! Не будьте малодушны. Мы должны достойно встретить почтенных джентльменов. Мы продемонстрируем им опыт.
Кленов отрицательно покачал головой и посмотрел на Мод. Ее глаза были закрыты, но ресницы заметно вздрагивали.
Холмстед болезненно поморщился, потом откинул назад волосы.
— Бездействие никогда и никому не помогало. Лишь деятельность является лучшим лекарством от всего. Прошу вас, Джонни, сделайте нужные вычисления! Аккумулятор необходимо дозарядить. Я уже включил его, но надо определить допустимый предел. Укажите его.
— Но я не могу…
Ирландец тихо подошел к Кленову и положил ему руку на плечо:
— Друг мой, мужайтесь! Она успокоилась. Ей лучше. Будьте мужчиной, ученым и борцом!
В этот момент тихо заговорила Мод:
— Джон, милый!.. Летящее пламя догоняет наше облачко… Оно сожжет его! Джон!.. Спасите его!
Кленов хрустнул пальцами.
Холмстед большими шагами стал расхаживать по лаборатории. Ирландец резко повернулся от окна:
— Джентльмены! Я вижу приближающиеся автомобили.
— Это сенаторы! Джонни, я прошу вас… Как автор послания к американскому сенату вы должны встретить их!
Кленов отрицательно покачал головой:
— Нет, я не могу! Пусть приедут в другой раз.
Ирландец неслышными, мягкими шагами подошел к Кленову.
— Мистер Кленов, — он взял его руку, — встаньте! Меня зовут Лиам. Нас разъединяли, но мы… наши жизненные задачи должны объединить наши открытия. Вместе мы сможем перевернуть мир, заставить его жить по-иному! Дайте мне руку, Джон. Меня зовут Лиам.
Кленов поднялся, удивленно смотря в печальные глаза Ирландца.
Профессор глядел на двух своих помощников и растерянно тер переносицу.
— Идите! — сказал Лиам.
Кленов беспомощно повернулся к Мод. Она приоткрыла глаза, улыбнулась:
— Джон… милый… идите!
Кленов выпрямился и медленно пошел к двери. Он даже не взглянул на распределительный щит, мимо которого проходил, хотя стрелка амперметра сильно отклонилась вправо, и так и не сказал ничего о пределе зарядки аккумулятора.
У чугунной ограды парка стояли три автомобиля. В переднем, где шофером был Ганс, сидел старик Вельт.
По дорожке к калитке шел высокий человек с растопыренными локтями и опущенной головой. Почтенные сенаторы с любопытством наблюдали за «диктатором мира».
Кленов подошел к воротам и открыл калитку. При этом он повернулся лицом к Белой вилле.
В этот момент ворота качнулись, и дорожка заколебалась под его ногами. В уши, сотрясая мозг, ворвался удар. Он причинил физическую боль, сжав голову, отдавшись в затылке. В глазах помутилось.
Сквозь мутную пелену Кленов увидел что-то черное и красное. Летящие тени сливались, дрожали, превращаясь в расплывчатые пятна на закрытых веках.
Гора мохнатого дыма взвилась над тем местом, где была лаборатория. Вихрь с корнем вырывал деревья. По воздуху со свистом летели их исковерканные стволы.
Деревья летали!
Сверху с грохотом сыпались полурасплавленные камни недавно существовавших стен. Кленова бросило на исковерканную чугунную решетку ворот. Он видел, как часть горы, заросшей парком, дрогнула и стала сползать вниз. Жуткое, почти физически ощутимое движение целого горного склона становилось все заметнее. Трещина разорвала дорожку, как ленту.
Через несколько мгновений трещина стала гранью обрыва. Лежавший на дорожке кожаный поясок свесился и стал тихо раскачиваться. Стекла автомобиля были разбиты камнями при взрыве. Ганс прикрывал ладонями окровавленное лицо, а сзади него…
Выпрямившись во весь свой маленький рост, в автомобиле позади шофера стоял толстяк — владелец мирового военного концерна, прозванный на Уолл-стрите Волком. Он быстро жевал сигару. Мешки под глазами стали красными. Маленькие глазки, не моргая, смотрели на то, что могла сделать только одна стихия.
