— …уважаемый оратор от лица Франции господин Мишель Кокелин.
Хейм включил автопилот и откинулся назад, чтобы удобнее было смотреть. Квадратная фигура с нарочитой медлительностью, словно насмехаясь, начала продвигаться между рядами.
Камера показала крупным планом лицо Кокелина — очень старое, но достойное быть отлитым в бронзе.
— Мистер Президент, высокочтимые делегаты, леди и джентльмены. Я не стану надолго задерживать ваше внимание. Миру известно об отношении Франции к вопросу о Новой Европе. Моя страна хочет, чтобы ее положение стало ясным до конца, прежде чем будут начаты дискуссии по данному поводу.
Поскольку для этого необходимо широкое обсуждение, я рекомендую повременить с оглашением моего заявления, пока достопочтенные делегаты не огласят свои.
— Вот видите? — сказал Хейм. — Он должен выиграть для нас время, чтобы мы внесли ясность в этот вопрос. Франции просто не повезло, что ее очередь выступать выпала так рано. Но Кокелин все уладит.
— И все-таки, пап, что он собирается сказать? — спросила Лиза. — Не может быть, чтобы он позволил обвинить вас в разбое.
Хейм ухмыльнулся.
— Поживем — увидим.
— Мистер Президент! Пункт порядка — Камера развернулась и остановилась, нацелив свой объектив на Гарольда Тваймена. Тот вскочил на ноги и, казалось, был очень обозлен. — В таком важном деле уклонение от прав первенства должно быть одобрено голосованием.
Кокелин поднял брови.
— Я не понимаю, почему должны быть какие-то возражение против того, чтобы Франция уступила право первенства, — сказал он.
— Мистер Президент, уважаемые члены этого собрания, — с напором заговорил Тваймен. — Высокочтимый оратор от лица Франции предупредил нас, что намерен сделать сюрприз. Однако, сейчас время для серьезного обсуждения, а не для дискуссионных трюков. Если мы окажемся втянутыми в дебаты, вызванные неожиданным заявлением, наша встреча уважаемыми делегатами Алерона может вполне быть отложена еще на неделю. Итак уже промедление было слишком долгим. Я настаиваю, чтобы собрание проголосовало за то, чтобы либо разрешить, либо не разрешить господину Кокелину играть нами.
— Мистер Президент…
Фазиль не дал Кокелину договорить. Он снова стукнул молотком и объявил:
— Председатель считает претензию обоснованной, хотя и изложенной с некоторой излишней горячностью. Желает ли кто-нибудь проголосовать за то, что заявление французской делегации было отсрочено до тех пор, пока не закончат свои выступления представители других наций.
— Ого, — пробормотал Вадаж. — Не очень-то хорошо все это выглядит.
Хейм протянул руки и настроил автопилот на максимальную скорость.
Жужжание двигателя увеличилось. Сквозь этот шум он услышал, как представитель Аргентины сказал:
— Я голосую за это, — и потом датчанин:
— я поддерживаю.
— Проголосовано и поддержано.
— А что, если ему не разрешат, — заныла Лиза.
— Тогда нам пулей надо вылетать из района Венеры, — сказал Хейм.
Кокелин начал говорить в пользу голосования. Через несколько минут Вадаж прищелкнул языком и с восхищением сказал:
— Никогда не слышал ничего более красноречивого. Этот человек артист.
— Хм, — хрюкнул Вингейт. — Может быть, он их терпеть не может.
— Само собой, — ничего не выражающим голосом сказал Хейм, — что он не надеется на выигрыш, каков бы этот выигрыш ни был.
Прения продолжались. Флайер оставил бурю позади, и теперь летел над обширной холмистой местностью. Далеко на востоке сверкали вершины Сьерры.
— Однажды мы могли бы потерять всю эту красоту, — подумал Хейм.
Наконец показался космодром Мохейв. «Конни» скользнула вниз и приземлилась на просторном поле. Техосмотр машины, формальности проверки документов, долгий путь по бетонной полосе под палящим солнцем — быть может, это от света у Хейма так предательски защипало в глазах?
Они остановились у аппарели.
— Ну что же, — грубовато сказал Вингейт. — Нечего терять время. Да будет с вами бог, — он разорвал рукопожатие.
Плачущая Лиза подошла к Хейму.
— Папа, папа, прости, это все из-за меня.
Хейм обнял ее и потрепал по волосам.
— Не бери в голову. Мы скоро вернемся. Вернемся богатыми, знаменитыми и расскажем миллион всяких историй. Будь умницей. Пока. Поцеловал ее в мокрую щеку.
— До встречи, — тихо сказал венгр. — Я привезу тебе новую песню.
Затем они поспешно взбежали вверх, постояли в створе шлюз и помахали на прощание рукой, пока шлюза полностью не была убрана, и в следующий миг дверца закрылась перед ними.
— Спасибо Андре, — сказал Хейм и повернулся на каблуках. — Ну что ж, поехали.
Яхта могла бы совершить прыжок прямо на орбиту. Однако демонстрировать такую беспричинную поспешность было ни к чему. Поэтому Хейм поднимался постепенно, как и положено. Небо вокруг становилось все темнее, просыпались звезды, и наконец, судно словно очутилось внутри огромного ларца с драгоценными камнями. Вадаж от нечего делать крутил ручки настройки аппаратуры связи. И неожиданно поймал репортаж из Мехико, передаваемый спутником.
Прения и голосование по внесенным предложениям подходили к концу.
Результаты переклички возвестили ошеломляющее поражение.
— Мистер Президент, — прозвучал голос Кокелина, расплывчатый и тихий, как у насекомого. — В намерения Франции не входило ничего, кроме обыкновенной учтивости. Поскольку мне рекомендовано огласить основное политическое заявление моей страны сегодня, я сделаю. Однако, позволю себе заметить, что время приближается к полудню, а я должен предупредить, уважаемый председатель, что мое выступление будет несколько пространным. в связи с этим я предлагаю сначала сделать перерыв для ленча.
— Президиум принимает данное предложение, — уступил Фазиль. Заседание возобновится ровно в четырнадцать часов, — молоток ударил по подставке.
— Артист, я же говорил, — рассмеялся Вадаж.
— Пора часов — это не так уж много, чтобы вывести корабль на нужную дорогу, да еще с новым экипажем, не успевшим обвыкнуться, — напомнил ему Хейм.
В поле зрения появились очертания огромной торпеды, которая росла на глазах по мере того, как яхта приближалась к ней, и наконец, полностью закрыла носовые иллюминаторы. Пока что корабль не был закамуфлирован, и яростное солнце ослепительно сверкало на его суровой экипировке. Системы двигателей, кольца, орудийные башни, открытые крышки люков отбрасывали длинные тени на металлические бока.
— Яхта «Конни», вызывает крейсер «Лис-2». Мы на подходе.
Приготовьтесь. Отбой.
Вингейт был против изменения названия корабля.
