Константин Кедров - Или

Истомина

Глаза Истоминой ещё не воспетые выше ножек и ножки хотя и воспетые но без глазок

Вихрь ножек закрученных между лебяжьих ляжек

Я жрец Истоминой и стан её обточенный многостаночный мне дороже понедельника отраднее вторника

Полуголодная полуголая

Истомина страдает истомой и вопрошает ножками:

- Корниловщина, калединщина - что это значит?

А полуголый Аполлон давит чугунных девок на крыше Большого театра

В его колеснице угадывается мощь чугунки и поршни паровоза накачивающие Истомину для полета в минуту вот история России Росси от Кариона Истомина до Истоминой от Истоминой до истомы

Пилигрим

Из династии темных туземцев к нам пришел золотой пилигрим с ним пришли золотые младенцы разминая ручонками грим

Говорят колокольные ноги пилигрим-пилигрим-пилигрим

Так идет пилигрим по дороге по дороге идет пилигрим

Он истлел в бесконечно сиянье но остался его силуэт там, где за горизонтом слиянье тела с телом и солнечный свет

За порогом незнаемой боли он ещё оставался собой он пространства небесного боле но уже и почти неживой

Провожают посланца златого злые дети и грозные псы все кто верил когда-нибудь в бога все кто кровь положил на весы

Опадают безмены пространства ночь становится призрачней сна кружит солнце в неистовом танце обнажаясь до звонкого дна

Пилигрим - только тень на дороге только синего сна силуэт только синяя тьма где в итоге никакого сияния нет

Означает тот звук придорожный

- Я не вем видит бог я не вем но пожалуйста если возможно подарите сияние всем

При дороге останется посох на котором истлеет сума

Аки по морю аки посуху я схожу постепенно с ума

Аки до смерти аки не до смерти разве я не отдал себя всем

Аки по морю аки посуху я не вем и не вем и не вем

Бог и я - только два отраженья друг из друга плывущих зеркал череп только лица продолженье где сияет небесный оскал

Злые дети терзают пространство кружит пес посредине двора странно все кроме этого странно округлившего все что вчера

Округляется даль постоянно и вбирает в себя синий шар дня сиянье и ночи слиянье и округло растянутый шаг

Пилигрим отложив попеченья золотую котомку несет на плечах где заката свеченье на восход где пылает восток

Бесконечные конники скачут бесконечные тени бредут бесконечные личики плачут бесконечные горла ревут

- Потерял я тот свет за порогом этот свет потерял я и тот я устал разговаривать с богом открывать каменеющий рот

На дороге серый камень лежит серый камень лежит на дороге серый пес по дороге бежит серый пес бежит по дороге

Пилигрим - только грим только грим а за ним только ночь только ночь только ночь позади за ним позади за ним только ночь

Не хохочет тьма нет молчит тьма и кузнечик кузнечик ночной мчит меня кони снежные кружат вихрем в вихрь в пургу тени белые лежат на снегу

Пилигрим до облаков только стая мотыльков разлетающихся в даль разбивающихся в боль

Пилигрим чернее ночи он мерцает из снегов и бредет от кручи к круче впереди своих шагов

Шаг за шагом смерть за смертью боль за болью мгла за мглой

Пилигрим какие вести

Пилигрим, какой ты злой

Обещай мне эту встречу даже если я умру обещай мне эту встречу смерти краше на миру

Любо-дорого и нежно

Дай вам бог другую смерть эта встреча неизбежна значит надо умереть

Пилигрим пилигрим

Саваоф - Элогим

Элогим - Саваоф

Снег снегов

Смерть - любовь

USI-мышь

За этой дверью где нет стены живет одинокая сова сово - купления мыш мыш - ления сом сом - не - ни - я м - не - ни - я не я и зя - блик блик лик

Лабиринт света

Когда в середину сердца вонзилась высь того света и перевернулся голубь раскинув лапки сквозь небо как та парчовая ветошь что из рук выпадает изрешеченная светом

Этот вечер вечен но в самой середине где пещерник вырыл пещеру и лег в застекленный гроб в парнике бессмертия как в оранжерее мумифицируется душа как мощи

И нетленные длани

Благословляют нас высохшими перстами

Как ласточки в песчаном береге они поселились в пещерах

И тогда продолжая доверчивое время мы то ласточки то отшельники ведь ласточки это летающие мощи отшельника ведь отшельники это ласточки увеличенные за счет остановленного полета как частица увязшая в массе свинцовых прослоек увеличивает массу теряя в весе

Тот археолог что вычертил горизонт предугадал траекторию мощей отшельника от Гостомысла до путеводителя по Киеву

Наши шаги рано или поздно станут птицами и как бы ни была далеко птица она рано или поздно станет следом

Я вошел в отшельника он был всей горой

Множество ласточкиных гнезд изрешетило парчу и ветшающая ткань обнажила мощи

Я вошел в отшельника и оставил себя где-то в близлежащей пещерке позади маршрута

Я прошел по пространству двух коридоров похожих на слуховой путь где звуки блуждают ударяясь о мембрану небес и встречаются ударившись друг о друга

Так рассыпается прах отшельника не оставляя следов гниения и ласточка улетая вычерчивает в небе лабиринты пещер

Я припадаю к тебе всем солнцем и остаются мои поцелуи на запотевшем стекле и тают, как ласточкин полет в небе высвобождая нетленный лик чтобы ты не знала злой рюриковой печали

Как Киево-Печерский патерик запечатлевает дела святителей так твое тело запечатлевает мои лобзания

Поцелуй Аз поцелуй Буки поцелуй Веди

Аз Буки Веди так глаголемое кирилло-мефодиевское лобзание

Глаголь Еже Живете я буквы глаголю пока живу ежели живу

Аз Буки Веди Люди Любовь

Люди буквы любви а я буква Живот.

Еже Живете

Я Живот любви Жизнь любви

Так сплетая в животворящую боль лабиринты живых пещер я вышел навстречу колокольному свету жужжанье осы и железо множество животворящих ос

Я червь чрева и речь червя вползающего в заветное чрево

Вынь уста мои они как устье Днепра

А по берегам Дона перламутровый путь ракушек

Я знаю тебя Марко Гробокопатель твой заступ опередил могилу и разрезая червя рассек меня на два чрева ты творишь рассеченное лоно и соединяешь могилу с небом

Давно ли ты вырыл свою могилу и лег в неё вместе с лопатой давно ли ты погребая братию равномерно выкапывал пути к солнцу

Давно ли ты рассекая червя повторяя в земле лабиринты чрева

Ты учился у червя и учил червя

В лабиринтах твоих гробов как коконы зреют мощи в них таятся гусеницы тел и бабочки душ

Но ты не доверяя тайны даже святителю лежишь даже не пытаясь вспорхнуть дабы не вспугнуть смерть