— Я ее разбудил, — участливо оповестил Андрея Грог.
Семенов не ответил, лишь промычал от боли. Тлин едва не откусил ему руку, и теперь на плече чуть выше локтя красовался жуткий кровавый след от зубов.
Илорэль успела накинуть на плечи длинный шелковый халат и подготовить кушетку. Когда человек вошел в комнату, она уже держала в руках пузырек с коричневой мазью.
— Ложись.
Мужчина пытался посмотреть девушке в глаза, но она старательно отводила взгляд.
— Прости. Я не хотел тебе грубить. И обвинять тоже ни в чем не хотел. Я просто…
— Расстроен, что все так вышло. Скучаешь по дому?
Андрей лег на кушетку.
— В первое время будет тяжело. Терпи.
Семенов не понял, к чему это относилось: к тому, что он скучает по Земле, или к тому, что сейчас произойдет с его рукой, но на всякий случай крепче стиснул зубы.
Было совсем не больно.
Девушка быстро остановила кровотечение, намазала рану коричневой мазью, пахнущей острым перцем, и завязала широким бинтом.
— Надо же, совсем как на Земле. Только у нас бинты белые, а у вас красные.
— Они пропитаны эмиомами, особыми веществами, ускоряющими заживление.
— Только не говори, что они одинаково действуют на всех существ.
— Не волнуйся, — Илорэль улыбнулась и впервые посмотрела в глаза Андрея. — Я свое дело знаю.
Семенов улыбнулся в ответ и поймал себя на мысли, что его тянет к девушке, у него возникло желание прикоснуться к ней, дотронуться до ее кожи. Почувствовать теплоту и гладкость щеки, утонуть в зелени глаз… он тут же одернул себя и поспешно поднялся с кушетки.
— Не хочется тебя расстраивать, — произнесла Илорэль, — но ты получил доказательство неразумности маскировщика.
— Его зовут Тлин.
— Стало бы разумное существо кусаться в такой ситуации? Он живет здесь уже месяцев пять, и должен понять, что ему ничто не угрожает.
— У Тлина хорошо развит инстинкт самосохранения.
— Вот именно. Разве верховенство инстинкта не есть доказательство неразумности?
Андрей тряхнул головой. Он не был силен в демагогии, философии и словесных перепалках, и решил сменить тему.
— Часто на вас нападают?
— Нет. Только если случайно с охотниками столкнемся.
— Разве можно столкнуться с кем-то в целой Вселенной?
— Еще как можно. Мы же не где хотим, там и летаем. У нас свои маршруты, да и глоур экономить нужно.
— Глуор — это топливо?
Илорэль кивнула.
— А что за маршруты?
— На вашей планете люди вышли в космос?
— Да, но мы пока на ранней стадии. Летаем к двум ближайшим планетам, исследуем естественный спутник, дальше не получается. Скорость слишком маленькая. А Грог с какой скоростью летит? С околосветовой, надо полагать?
— Правильно полагаешь, — раздался под потолком довольный голос. — Но для преодолэния больших расстояний околосветовой скорости недостаточно. Мы пользуемся искривлэниями пространства и червоточинами. Слышал про такое?
— Немного. Искривления пространства позволяют попасть из пункта А в пункт Б за меньшее время, чем "по прямой", а червоточины — это нечто вроде тоннелей, соединяющих два места во Вселенной. Можно лететь обычным путем, а можно «срезать».
— Вэрно. Поэтому маршрутов нэ так уж много и мы периодически встречаем другие корабли. Искривлэния пространства возникают рядом с крупными космическими объектами: звездами, планэтами, черными дырами, а червоточины имэют постоянный «адрес». Относительно, конечно, но все же.
— Поэтому ты сказал, что из Солнечной системы только один путь?
— Я же говорю, он умный, — довольно ответил Грог. — А Мэкалль не верит.
— Я в курсе. Он считает меня идиотом.
— Вообще-то, — хмыкнул корабль, — он не считает тебя идиотом. Он не считает тебя разумным.
— Ну, дела! Да с таким специалистом, как он, вы долго не протянете!
"Хорошо, что арахноид не считает тебя зрелищным, а капитан относится как к гостю, — подсказал аналитик. — В противном случае сидел бы в клетке рядом с медведем".
— Успокойся, — примирительно произнес Грог. — В последнее время он начал сомневаться в своей теории.
— Тоже мне, утешение. У вас здесь явно превышено количество сумасшедших на квадратный метр! Мэкалль со своими бредовыми идеями, «серый»…
— Дртмслотлст? — удивилась Илорэль. — Что он тебе сделал?
— Ничего, — угрюмо ответил Семенов.
— Напугал до чертиков, — хохотнул Грог. — Пробрался в его каюту и стоял у изголовья.
Илорэль улыбнулась:
— Поговори с ним. Дртмслотлст — чудесный собеседник и замечательный друг.
— Угу. Того и гляди отрежет что-нибудь…
— Просто ты его напугал, когда на корабль пробрался, — парировала девушка. — Он ведь не ожидал увидеть в просмотровой комнате уродливого инопланетянина. Вот и закричал. Ты не извинился, а у них с этим строго. Если не извинился, значит, не сожалеешь, значит, задумываешь что-то нехорошее, а значит надо либо устрашить, либо уничтожить.
— Ты предлагаешь перед ним извиняться? Это он меня напугал. И спасибо за уродливого инопланетянина.
— Ты не уродлив, но с точки зрения Дртмслотлстса, наверняка.
— Значит, я не уродлив.
— Ну дэти. Сущие дэти.
— Они сами разберутся, правда, Андрей? Ты поговоришь с ним? Вам ведь жить и работать на одном корабле еще очень долго.
— Поговорю, — пообещал Семенов. — Я пойду? В синем секторе снова нужно навести порядок.
Девушка улыбнулась.
— Иди. Только не сильно усердствуй. Синий сектор на то и синий сектор, что там посинеешь, пока добьешься чистоты.
* * *
Хотя Андрей и пообещал Илорэль поговорить со вторым пилотом, разговаривать с ним он не собирался — это может подождать. А вот уборка подождать не может.
Семенов переоделся в защитный костюм, вооружился метлами, щетками, ведрами, чистящими средствами, и направился к знакомым клеткам. «Серый» уже находился на месте и возился с огненной змеей. На Андрея инопланетянин даже не обернулся, хотя без сомнений слышал громыхание ведер. Мужчина едва сдержался, чтобы не подойти и как следует не пнуть второго пилота за его утреннюю выходку.
— Как рука? — поинтересовался Тлин.
— Нормально.
— Извини, я не хотел тебя кусать.
— Принято. Я поговорил на счет тебя с капитаном, тебя отпустят на четвертой планете, вращающейся вокруг альфы Стрижа.
— Правда? Спасибо. А что это за планета? Какой состав воздуха? Температура? Давление? Радиация?
— Не знаю.
— Плохо.
— Но ты ведь к любым условиям приспособишься?
Тлин не ответил, отвернулся.
