Она придвинулась к нему поближе, коснувшись бедром.
— Не пойми меня неправильно, — улыбнулась она. — Но мне вот чего хочется.
Ее руки обвили его шею, и губы прижались к его губам. Язык скользнул внутрь и коснулся его языка.
Этого не может быть, мелькнула мысль. Но это было.
Она прижималась к нему грудью, но, когда он попытался расстегнуть ее платье, отодвинулась. Оба тяжело дышали.
— Я просто хотела узнать, каково целовать землянина.
Она протянула руку и провела по его волосам.
— И еще мне это было интересно. Они такие странные на ощупь. Но приятные.
— Может быть, это принесет тебе удачу. Когда-то давно люди чесали черную шерсть. На счастье.
— Это странно.
— Ну вот, ты поцеловала землянина. И каково это?
— Очень захватывает. Даже слишком. Но я никого, кроме своих родственников, не целовала уже два года. И стала очень страстной. Мне даже замечания делали, что я слишком смелая. Но это не потому, что я плохая. Я просто не могу с собой справиться.
— Я тоже раньше не целовал марсианку, — сказал он. И после недолгого молчания добавил: — Мы можем пойти в поле.
Она снова вспыхнула, но тут же улыбнулась.
— Если бы мы это сделали, нам бы пришлось пожениться.
— Я никому не скажу.
— Но я-то знала бы! И вообще, я в тебя не влюблена. Ты прости, я не должна была этого делать. Но я…
— Не извиняйся. Все было прекрасно. Только больше не дразни так мужчин. Тебя могут изнасиловать.
— Это может сделать лишь носитель зла. И его пошлют в Ше'ол.
— А это где? Ее передернуло.
— Не хочу об этом говорить. Пожалуйста, поедем дальше.
— Как прикажешь.
Минуту они ехали молча, потом Орм сказал:
— Здесь самое моральное общество во всей Солнечной системе — или самое жесткое. Однако человеческая натура в основе своей всюду одна. Многие из ваших невест приходят на церемонию бракосочетания беременными?
Она засмеялась:
— По официальным оценкам — около четверти. Но женщине это не в вину и не в стыд. И виновник никогда не откажется. Не посмеет.
— Это, я думаю, порождает много несчастных браков.
— Да нет, почему бы?
Орм посчитал, что на это отвечать не надо. Надо было больше узнать этих людей, чтобы спорить на такие темы. Земные условия не всегда, и даже не часто, бывали похожи на местные.
Она показала на солнце:
— Ему бы это не понравилось.
— Ах ему! Но как страх перед ним может сделать людей счастливыми?
— Мы любим его, — ответила она. — Мы бы его обожали, если бы он это дозволил. Но он все время нам напоминает, что не он — Единый Всеблагой.
Орм решил сменить тему. Весь этот разговор, пусть даже информативный, не имел отношения к его цели. Раз уж она так откровенна, почему бы ему не попробовать напрямую? Может быть, сработает фактор неожиданности.
— А кстати, где вход в туннели, ведущие к космическому кораблю?
— Вон там, — она показала мимо Орма на синюю стену пещеры.
Он посмотрел туда, но не увидел ничего примечательного.
— Если выехать на параллельную дорогу в пяти милях отсюда и взять направление прямо к стене, то выедешь на серпантин вдоль стены. Он выведет на скальный уступ, где стоит домик в синюю и красную полоску. Вход за ним.
Как просто все оказалось. Не слишком ли просто?
— Это охранный пост?
— Да нет, зачем там охрана?
Она его провоцирует? Или действительно думает, что землянин мечтает о побеге не больше, чем жирный вол на цветущем лугу? И власти так же думают?
— Если заблудишься, можно спросить дорогу в деревне Гамалиила. Вот здесь притормози, будь добр. Тут ферма Ванга бен-Хебхела. Я учу его сына и дочь.
Орм свернул на подковообразную цементную аллею и остановился перед домом. Как большинство жилых домов, он был построен из дерева в форме семиугольника — в этой культуре число «семь» было важным символом. Высотой дом был в полтора этажа, и дерево (крешийского происхождения), из которого он был построен, было очень легким и очень твердым. В вертикальных стенах повсюду были прорублены окна. Крыша в форме пагоды оказалась окрашена в красный цвет, и весь дом окружала светло-голубая веранда. У крыши были неестественно широкие карнизы — по иудейской традиции: если человек падал с крыши, кровь не должна была коснуться дома.
Большой зверь, похожий на черного волка, но чьи предки явно были с крешийскими корнями, поднялся с пола веранды и громко защебетал. Тут же выбежали двое подростков, десяти и тринадцати лет. Через несколько секунд показалась изящная темноволосая женщина — красавица.
При виде Орма все трое удивились. Когда Гультхило его представила — будто они не знали, кто он такой — они широко заулыбались, и было видно, что по-настоящему рады. Гультхило поблагодарила его, что подвез, в то же самое время послав ему загадочный взгляд. Ему, очевидно, дали понять, что он может считать себя свободным. Но он не успел еще повернуться к автомобилю, как она сказала: «Подожди-ка минутку», — и затараторила по-крешийски с вышедшей женщиной, Эсфирью.
Потом снова повернулась к нему:
— Ты голоден?
— Я пропустил ленч, но…
— Тебя приглашают поесть с нами. Согласись.
— С вами?
— Да. Эсфирь говорит, что по телевизору передавали: Совет решил, что земляне могут есть за нашим столом. Ваша провизия кончилась, и нечистой еды вы есть теперь не будете, потому спокойно можно сажать вас с нами за стол. Это, правда, относится к обычной еде. Праздничные и священные трапезы исключаются. И вы должны соблюдать правила.
— Что ж, приятно не быть парией, — ответил Орм.
Сказав «спасибо», он последовал за ней в широкую дверь, по обеим сторонам которой висели мезузы — маленькие коробочки со священными письменами. Единственным жилым помещением без мезуз на Марсе было то, где жили люди с Земли.
Первая комната была высокой и просторной. Стенные панели были окрашены в чередующиеся белые и бледно-голубые полосы. Обоев не было. С потолка высотой в полтора этажа свисали три больших люстры из резного кварца, и в каждой было шесть больших электрических ламп. Единственными настенными украшениями были два больших плоских телеэкрана и гигантское копье, закрепленное скобами. Хотя бы одно такое оружие было в каждом доме. По древнему крешийскому обычаю отец вручал сыну такое копье в день его свадьбы. Люди переняли этот обычай во времена, когда строили только шестую пещеру.
На полу из полированного черного дерева там и сям лежали яркие узорчатые половики. Мебель состояла из очень большого стола в середине комнаты, пяти диванов, нескольких небольших столиков, конторки и большого письменного стола. У него на каждом углу высилась круглая башенка с резными шестиконечными звездами.
