— Я в Поясе покупал, — запротестовал мальчишка.
— Не имеет значения. — Он уже объяснял Джайми почему. Сейчас нет сил повторяться. Просто нет сил. Веки опустились.
— Эй! — Голос парнишки доносился откуда-то издалека. — Мне нужно знать. Зачем ты за мной пришел? Чтобы объяснить, как от тебя спрятаться? Ты правда хочешь, чтобы я в это поверил?
— Плевать мне, поверишь ты или нет. — Аман с усилием открыл глаза, уставился в размыто-зеленый свет, проникающий сквозь завесу кудзу. — Я… Не знаю точно, почему приехал.
Может, оттого что не спрашивал почему, а Джайми спросил. Может, оттого что Эйви был прав и работа в конечном счете его изменила.
— Но почему? Ты тайный геянин?
Аману хотелось расхохотаться, но он этого не сделал. Слишком больно будет.
Сквозь зубастые кошмары просачивались голоса. Кто-то разговаривал. Зеленый свет исчез, наверное, уже сумерки. Или он умирает. Трудно сказать. Шаркающие шаги, перед глазами поплыло лицо парнишки, сперва Джайми, потом перетекло в другое… Дарен. Он попытался произнести имя, но во рту у него было слишком сухо.
— Мы тебя в больницу отвезем. — Дарен наклонился совсем близко, глаза у него встревоженные. — Но… ну, я подумал, может… Хочешь поехать с нами? Ведь обнаружится, что ты убил федерала, так? Ты в тюрьму попадешь.
Да, узнают. Но ему известно, как работает система. Федералы придержат улики, не дадут ход делу. Слишком большой риск: какой-нибудь репортеришка растрезвонит о сделке с наркотиками, которую покрывают агенты. Скорее всего, они выдвинут требования, и он на них пойдет, а смерть Джайми превратится в очередной неприятный, но незначительный инцидент в Поясе. Он сможет взять себе кота Джайми. Никому никакого вреда. Все шито-крыто.
— Поеду с вами, — прохрипел он. — У меня есть доступ к доказательствам, которые вам нужны… по сделке с наркотиками. Забавные получатся выборы.
Не умолять. Не умолять, а меняться.
— С чипом ему нельзя. — Через плечо Дарена заглянула женщина… латиноамериканка… холодная, как лед… явно она тут главная. — А ехать надо сейчас.
— Знаю.
Хотя бы чип у него в здоровом плече.
Она и сделала операцию: крошечным лазерным скальпелем вырезала чип с ловкостью и уверенностью, которые свидетельствовали о навыках медсестры или даже образовании врача. Было больно, но пустяки в сравнении с раскаленными углями в левой руке. А потом его погрузили в кузов, и на улице было совершенно темно.
Он невидим. Раз! — и его не стало. Он исчез из электронной реальности города. Если он доберется домой, квартира его не впустит. Магазинчик на углу не примет его кредитку, даже наличность не возьмет. Он чувствовал себя голым. Нет, он чувствовал себя так, словно перестал существовать. Даже смерть не стерла бы его успешнее. Интересно, так ли чувствовал себя поначалу Эйви? «Я, наверное, мог бы его разыскать, — думал он. — Если бы у меня хватило духу попытаться».
— Хорошо, что ты с нами едешь. — Когда грузовик, или что там у них было, затрясся по разбитому асфальту к ближайшей расчищенной улице, Дарен сел рядом. — Леа говорит, ты, скорее всего, не умрешь.
— Сейчас запрыгаю от радости.
— Может, удастся использовать историю с наркотиками, чтобы повлиять на выборы, избрать кого-то честного.
Он не лучше Джайми, думал Аман. Но… почему, собственно, нельзя надеяться?
— Руководитель нашего отряда тебе понравится, — задумчиво продолжал Дарен. — Он ненамного старше меня, но голова! Большой умница и заботится обо всех до последнего в команде… Богиня действительно для него важна… я про Землю, про Гею говорю. Эйви тебя с распростертыми объятиями примет.
Эйви.
Аман закрыл глаза.
— Эй, ты в порядке? — Дарен схватил его за плечи. — Не умирай, только сейчас не умирай. — В его голосе звенела паника.
— Не умру, — прошептал Аман.
Ему удался крошечный смешок, который обошелся без особой боли.
Может, это все-таки не последний бой.
Так и в богиню Эйви поверить можно. Почти.
— Ваш начальник ни черта прятаться не умеет, — прошептал он. И потерял сознание.
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
© Mary Rosenblum. Search Engine. 2005. Публикуется с разрешения автора.
РОБЕРТ РИД
ЕВА РАЗ, ЕВА ДВА…
1.
Родители Калы были людьми экономными и в то же время непрактичными. Деньги они тратили очень неохотно, особенно на все, что имело привкус удовольствия или излишества, и одновременно имели склонность мечтать с размахом и поразительную неспособность ставить перед собой достижимые цели. Как-то весенним вечером отец заявил: — Этим летом нам следует оправиться в дальнее путешествие. — Куда? — настороженно уточнила мать.
— В горы. О чем мы уже тысячу раз говорили.
— Разве нам такое по карману?
— Вполне, если мы подсчитаем наши сбережения и если фонд пожертвований будет хорошо пополняться. Почему бы и нет? — Празднование Первого дня уже закончилось, а их церковь, которая гордилась своими реальными целями, завершила год вполне успешно. — Прикоснуться к дикой природе! — воскликнул он, сидя за обеденным столом. — Как здорово это звучит!
В любой другой семье эти слова послужили бы прологом замечательных каникул. Но Кала не торопилась радоваться. Проблемы начались, стоило им приступить к составлению маршрута. Брат Сандор потребовал день или два на осмотр каньона, который всегда назывался Большим. Отец высказал неожиданный интерес к спящим и покрытым ледовой шапкой вулканам возле океана. Кала, когда из нее вытянули ответ, призналась, что охотно прогулялась бы по берегу соленого Мормонского моря. А мать, хотя красоты природы не очень-то ее привлекали, — что она не преминула отметить тоном откровенного превосходства, — упомянула пятерых своих сестер, расселившихся по всему Западу. Поэтому совершенно необходимо нанести визит вежливости каждой из них.
Как-то неожиданно все эти пожелания превратились в длинный список на листе бумаги, и тут даже одиннадцатилетняя девочка смогла понять очевидное: одни только переезды начисто угробят все каникулы. А что еще хуже, мать объявила:
— И вовсе незачем платить всяческим незнакомцам, чтобы они готовили нам еду. Мы повезем свою.
Это означало, что придется таскать за собой на прицепе объемистый ледник, питаться только подмокшими бутербродами, а каждый день будет начинаться с поисков льда и дешевых продуктов взамен тех припасов, которые неизбежно испортятся.
