— С хорошей вестью так не спешат…
Почти все невольно думали об одном и том же: успеет ли машина достичь посёлков, расположенных внизу долины, прежде чем рухнет под тяжестью водной громады плотина.
На развилке шоссе бешено мчавшаяся машина накренилась, прижимаясь правым бортом к каменной мостовой, и повернула на просёлок к экспериментальной лаборатории ЦНИИСТА. От неожиданности несколько голосов не выговорили, а выдохнули:
— К н-а-а-а-м!..
Надсадно взвизгнули тормоза. Прокатившись по инерции несколько метров и затем отпрянув назад, машина остановилась. Из неё вышел генерал Прозоров.
— Где профессор? — чуть сипловатым мягким баском спросил он вытянувшегося постового. Автоматчик бросил короткий взгляд на стеклянный купол крыши и отчеканил:
— В «Моссельпроме», товарищ генерал…
ГЛАВА V
ПОД КУПОЛОМ «МОССЕЛЬПРОМА»
Профессор Пётр Кузьмич Кремлёв первым заметил огненный край восходящего солнца.
Дрожащие косые лучи, прогоняя саван утренней тьмы, всё глубже и глубже проникали в складки лесистых гор.
С «капитанского мостика», как профессор в шутку называл сооружённый на крыше двухэтажного лесного особняка просторный купол из плексиглаза, открывались причудливые очертания далей. По мере того, как из-за горизонта поднималось солнце, на фоне тёмной и однообразной синевы леса выступали очертания далёких увалов и хребтов, обнажая направление горных кряжей. Были ли это действительно горные хребты, глубокие долины со сверкающими в их низинах зеркалами лесных озёр или просто колеблющийся мираж лесных далей — учёному было безразлично. Он озабоченно следил в свой бинокль только за одной точкой — Кедровой горой. То и дело опускал бинокль и обращался к сидящему рядом сыну с одним и тем же вопросом:
— Ничего не вижу… Как у тебя, Володя?
— Над обрывом справа поднят красный флаг — хороший ориентир на фоне густой зелени хвои. Но людей я не вижу…
— Смотри, смотри, Володя, внимательнее. Мне важна каждая мелочь. Эх, застилает!
— Он торопливо протёр глаза и вновь прильнул к биноклю. — Ничего не могу различить, — ворчал он с досадой, вращая регулятор. — А у тебя, Володя, видно что-нибудь новое?
— Вижу дымок…
— Вижу, вижу. Так, так! Приготовляются. Запиши, Володя, время. Это сигнал перед запуском…
— Смотри, смотри, папа, пошли!
Пошли, пошли, сынок! Наблюдай внимательнее.
Вверх, к голубому небосводу, со стремительной быстротой неслись ракетные снаряды, оставляя за собой желтоватые полосы. Через двадцать секунд на большой высоте вспыхнули светлячки ослепительно ярких огней, и на их месте повисли огненные шары, мгновенно образовавшие облака паров.
Так иногда появляются на горизонте маленькие кудрявые облака, расширяясь и застилая весь горизонт, превращаясь в обложные вороные тучи, с проливным дождём и шквальным ветром. Моряки не раз видели, как из белых барашков, замеченных у горизонта, вырастает, расплываясь по небу, чёрная туча — предвестник шторма.
Профессор не сводил глаз с контрольных стрелок на приборах. Потом порывисто встал, присел на корточки у аппаратов, разглядывая кривую на рулончике меловой бумаги. Когда по прозрачному куполу ударили первые крупные капли, он пожал плечами и, подняв вопросительный взгляд на сына, не то спросил, не то просто подумал вслух:
— М-м д-да… Это что ещё такое? Никак дождь? Значит, опыты безрезультатны.
Начинаем всё сначала…
— Не огорчайся, папа. Диаметр огневого кольца и сила взрыва зафиксированы. Вот только данные после пяти секунд не ясны.
— Отмечаются ли признаки второй детонации?
— Видимо, да. Тут кривая очень непостоянна. После первого скачка есть ещё два, силой превышающие вдвое силу начального разряда.
— Вот-вот!
Профессор словно очнулся, повеселел.
— Слыхал, какой басок, а? С ветерком да ещё с огоньком — превеликая сила.
— Всё это хорошо, кабы не такие обильные осадки. Это же противоречит сухим реакциям газов.
— Да-а, — согласился профессор. — Дождик хорош, но не здесь. Вода — и огонь живут рядом, да не дружат…
Владимир Петрович первым заметил приближающуюся машину и вскинул бинокль.
— Генерал Прозоров спешит. Видимо, что-нибудь случилось.
— Всё может быть, — согласился профессор. — Пойдём вниз.
Спустившись в фойе-гостиную, они услышали надрывный голос Зосима Лукича, переглянулись. Профессор подошёл к двери, тихонько приоткрыл её. Поняв, о чём идёт речь, сердито прикрикнул на Зосима Лукича и выхватил у него трубку.
— Кто это? А-а-а, каперанг Баканов… Что вы говорите? Да нет, нет. Вздор! Не слушайте вы этого паникёра. Ну, что мне с ним делать? Честен он до мозга костей, а трус до кончиков волос… Как вы сказали? Перевести? Вот-вот, хорошо. Избавьте меня, пожалуйста!..
Зосим Лукич, зная крутой нрав профессора, поспешил удалиться. В дверях он почти столкнулся с Прозоровым и, испуганно посторонившись, уступил ему дорогу.
Генерал, широко улыбаясь, шагнул навстречу Владимиру Петровичу.
— Здравствуй, здравствуй, Петрович! Ну, а старик где? Как у вас тут дела, настроение?
— Он там, — сказал вполголоса Владимир Петрович, кивнув головой в сторону соседней комнаты. — Доволен. В хорошем настроении. Вот только Зосим Лукич чем-то досадил, но он и его прогнал довольно миролюбиво.
— Что же такое мог выкинуть Зосим? Перепугался, видимо, грозы с ясного неба.
— Не знаю, Алексей Никитич. Ну, а как там в зоне?
— Превосходно! — Прозоров лукаво подмигнул. — Идём к старику, расскажу всё по порядку… Вот только три снаряда… Он взял Владимира Петровича под руку. — Да, только три снаряда полыхнули ниже заданной высоты. Ой, ой, ой, что было!
В эту минуту в комнату вошёл Споряну. Услышав слова генерала, он остановился, вопросительно глядя на говорившего. Тот с улыбкой продолжал:
— Ничего, ничего, инженер. Досталось только елям и лиственницам. Тем, что стояли за глухариным током. Гектаров эдак шесть плашмя положило. Вывернуло с корнем. А некоторые деревья, с гнилой сердцевиной или дуплистые, под самый корень оторвало и отбросило в сторону на пятьдесят-шестьдесят метров. А что если в такой воздуховорот попадёт самолет? Представляете…
На пороге показался профессор.
— Что это вы гнали, генерал, сломя голову? Рискованно, рискованно! Ну, заходите, выкладывайте всё начистоту. Волнуюсь, братец, волнуюсь и не скрываю этого. Хочу знать всё.
Усадив генерала на диван, профессор опустился рядом в кресло и откинулся на спинку, положив ладони на массивные львиные головы-подлокотники.
