— Сейчас не время предаваться горю, — сказала Джинджер. — Сейчас время праздновать, — она недовольно скривила губы. — Мужчин у нас тут много. Гораздо больше, чем женщин. И никто никогда не говорил мне, что я урод.
— Вы не урод, — согласился Рик. Хочет ли она присоединить к своей коллекции скальп космонавта или ей нужен скальп чернокожего? Или это охота за мужем? Рик вдруг выяснил, что начинает гордиться. Но воспоминания о доме в Эль Лаго были слишком яркими и свежими. Он открыл дверь к соседям.
Крепчает ветер, на землю валя,
Мороз нагоняет страха.
При 100 градусах ниже нуля
Мой друг застегнул рубаху.
В здании Городского совета размещалась также городская библиотека, полицейский участок и тюрьма. Огромный — вдоль стен книжные полки — конференц-зал был украшен драпировками и картинами. Они в какой-то степени поглощали звук, но все равно празднование получалось чертовски шумным. В дальнем конце зала Рик наткнулся на Брэда Вагонера. Вагонер рассматривал что-то, находящееся с стеклянной витрине.
— Откуда это здесь взялось? — спросил Рик. — Кто-то коллекционирует стьюбеновский хрусталь?
Вагонер пожал плечами.
— Не знаю. Прямо настоящий кит, не правда ли? — Лоб Вагонера был замотан бинтом. Выглядела повязка очень внушительно — прямо сцена из «Красной повязки храбреца». О том, как она появилась Брэд, впрочем, никому не рассказывал. Швыряя термитную гранату, он переусердствовал, поскользнулся и, упав, покатился вниз по склону. Он уже думал, что попадет в газовое облако, но повезло — не отравился. Сейчас, кстати, он был вполне отравлен — «Бурбоном» с водой.
— По крайней мере, больше такие вот вещицы производиться не будут, — сказал Брэд Рику. Он повторял эту фразу уже не в первый раз.
Ощущение счастья заразительно. Рику тоже захотелось почувствовать себя счастливым. Если б только не мешали тревога — что происходит на этом проклятом ядерном центре? Как там Джонни? И еще — забыть об Эль Лаго. И Рик решил пойти в госпиталь, чтобы помочь там. Находясь в госпитале, он не будет никому своим видом портить праздник. Он пошел к двери, и в это время в зал вошел поддерживаемый с двух сторон Эйлин и Джоанной Тим Хамнер. А вместе с ним целая толпа, что-то галдящая одновременно.
Рик попытался пробиться к Хамнеру. Шум в зале усилился. Хамнер двинулся к дальнему концу конференц-зала, туда, где дверь в кабинет мэра. Рик пошел следом. Раздалось множество выкриков, требующих тишины — от этого шум только увеличился. Эйлин Хамнер увидела Рика, выскользнула из-под руки Тима и подошла к нему.
— Я должна вам кое-что сообщить, — сказала она.
Рик мгновенно все понял. Его обдало обморочным холодом.
— Из-за чего погиб Джонни? — спросил он.
— Тим сказал, чтобы спасти их задницы. Это все, что я знаю.
Он почувствовал, что колени его трясутся, обмякают. Но стоял он по-прежнему прямо, не сгибаясь.
— Я должен был заставить его взять меня с собой, — сказал Рик в пустоту. Теперь в мире осталось лишь три астронавта. — Маурин знает?
— Еще нет. Где она?
— В последний раз я ее видел в кабинете мэра. Она там была со своим отцом.
— Сенатор, похоже, не намеревался уделять слишком много своего времени радостям праздника. — Я пойду с вами. — Рик двинулся сквозь толпу, пробивая дорогу для себя и Тима.
Итак, Джонни мертв. Теперь все, кого Рик любил — мертвы. Молот уничтожил их всех. Рик ощутил сумасшедшее желание рассмеяться: рекорд Америки остался непревзойденным, ни один американский космонавт не погиб в космосе. — От чего спасал он их задницы? — спросил Рик. Но Эйлин была уже слишком далеко от него, а в зале было слишком шумно.
Кто-то сунул Тиму бутылку. Шотландское. На этот раз Тим выпил. Так он и вошел в кабинет мэра — с бутылкой в руке. Все руководство находилось здесь, в кабинете. Сенатор, сидевший за письменным столом мэра. Эл Харди, притулившийся возле него. Маурин, шеф Хартман, мэр. Вид у них был довольный, радостный, торжествующий. Тима охватила смешанная с обидой злость. Он понимал, что неправ, что они не участвуют в празднике, но горе его было слишком велико. Он проковылял в кабинет. Сидящие здесь, наконец, увидели, как он идет, увидели выражение его лица — и улыбки их увяли. Тима это порадовало. Он заметил, как вслед за ним, теснясь, вошли в кабинет Эйлин и Рик Деланти, затем дверь закрылась.
— На вас снова напали? — спросил Эл Харди.
— Да, — Тим глянул на Маурин. Она уже все поняла по его лицу. Нет смысла быть поделикатнее. — Генерал Бейкер мертв. Мы отбили их атаку — но на этот раз еле-еле. А остальное я хочу сообщить всем. — Все свое внимание Тим сосредоточил на сенаторе. Видеть лицо Маурин ему не хотелось.
Харди обернулся к сенатору:
— Я все сделаю.
Джеллисон кивнул. Харди повел Тима к выходу.
— Успокойтесь, — сказал он.
Стив Кокс подошел к сцене и застучал по ней, требуя тишины. Харди повел Тима к трибуне. Множество рук помогло Хамнеру забраться на сцену. Кто-то пододвинул кресло сенатора к дверному проему, чтобы он мог все слышать. За креслом, наклонившись вперед, встали мэр и шеф Хартман. Маурин Тим не увидел.
Опершись о трибуну, Тим посмотрел в сотни обращенных к нему глаз. Отпил еще шотландского. Виски согрело его. В зале сделалось почти тихо. Люди, если не считать тех, кто только что вошел и толпился в дверях, прекратили переговариваться. А если и говорили, то лишь шуршащим шепотом. Тиму никогда еще не приходилось выступать вот так — перед живой аудиторией. В той жизни, до падения кометы, слушатели были слишком близко, они были слишком реальны. Он мог обонять их. Тим увидел Джорджа Кристофера. Джордж двигался сквозь толпу, словно ледокол. Он шествовал, вид у него был торжествующий, словно у Беовульфа, выставляющего напоказ руку чудовища Гренделля. Черт побери, у них у всех был точно такой же вид. Торжествующий. Они ждали, что он скажет.
— Сперва хорошие новости, — сказал Тим. — Ядерный центр все еще действует. На нас напали. Сегодня днем. Мы отбили атаку, но с трудом. Некоторые из нас погибли. Многие ранены. И многие из раненых умрут. Вы уже знаете, что большая часть сил Братства была направлена не к ядерному центру…
Взрыв торжествующего смеха и аплодисментов. Тиму следовало бы заранее ожидать этого. Ведь перед ним были те, кто почти полностью разгромили главные силы Братства. И все же этот взрыв был для него неожиданностью. Его трясло. Эти дикари — они пьют, танцуют и хвастаются, а тем временем товарищи Тима, мужчины и женщины, ждут смерти. Откуда они только взялись, эти дикари? Когда снова стало тихо, Тим заговорил — в ярости.
