Разве непонятно? Брату Беккариа пора было уходить. Весной я получил у настоятеля разрешение совершить паломничество в Монсеррат, а по прибытии туда остаться и работать в их обсерватории. Конечно, я бывал здесь раньше, но никто из братьев в Сант-Антимо об этом не знал. Прибыв сюда, я немедленно заболел, о чем сообщил в свою обитель. Позже я отправил сообщение, что бедный брат Джамбаттиста скончался и отправился получать своё небесное воздаяние.
— Брат Джамбаттиста умер, — заключила Мина, — и родился брат Лазарь.
— Мне пришлось пойти на обман. Признаю. Но я поведал о том на исповеди, и Бог меня простит, ибо сердце мое чисто, а дело, которым я занят, я делаю во имя Господа. — Он покивал сам себе, соглашаясь с такой формулировкой. — После этого я много путешествовал по Германии, изучал язык и физику, общался со своими коллегами и учился, все время учился. — Он без нужды отряхнул свою рясу. — Когда я узнал достаточно, я вернулся сюда.
— Как астроном?
— Нет. К тому времени все мои современники уже умерли, как я предполагал. Собственно, я на это и рассчитывал. Брата Джамбаттиста, конечно, помнили. А брата Лазаря никто не знал. Сначала я работал в саду и помогал в обсерватории. Со временем занял место помощника астронома и слегка поднялся по служебной лестнице. — Он положил грубую ладонь на руку Вильгельмины и признался: — Терпение всегда было моей добродетелью.
Вильгельмина пробыла в обители больше двух недель. Примерно раз в два дня она встречалась с братом Лазарем в монастырском саду, чтобы обсудить некоторые конкретные вопросы лей-путешествий, особенности использования лей-линий, а также сопутствующие проблемы и последствия. Монах-астроном оказался хорошим наставником; он прекрасно знал астрономию, физику, космологию, философию и, конечно, теологию. Его терпению могли бы позавидовать все учителя. Правда, надо отдать должное, и Вильгельмина показала себя энергичной и старательной ученицей. Она буквально смотрела в рот своему учителю, хотя понимала, что его энтузиазм объясняется тем фактом, что раньше ему просто не с кем было поделиться своими величайшими открытиями и прозрениями. Теперь перед ним был человек, который не только понимал происходящее, но и сам довольно уверенно обращался с лей-линиями. Конечно, опыт Вильгельмины носил несколько хаотичный характер, но все же был довольно обширен. Вильгельмина могла помочь брату Лазарю в его дальнейших исследованиях. А еще она нравилась монаху, он этого не скрывал, и им было хорошо вместе.
Две недели пролетели как один день. Вильгельмина с удовольствием задержалась бы и подольше, но это могло бы вызвать нежелательные подозрения. Они подумали и решили, что ей лучше уйти, а весной вернуться и продолжить обучение. Пока Мина все-таки знала недостаточно, чтобы активно помогать брату Лазарю в составлении карты миров духовного космоса.
— Многие совершают ежегодные паломничества, — говорил брат Лазарь, — так что твое появление никого не удивит. А если кто-нибудь начнет задавать вопросы, скажешь, что исполняешь обет.
— В конце концов, это же правда, — решила про себя Вильгельмина.
Настал день отъезда, и она ушла, но сначала выяснила, где находится ближайшая лей-линия и как она связана с Сант-Антимо.
— Да, а что насчет мозаичного круга в атриуме? — вспомнила она. — Это лей-порог?
— Там выход силы, очень мощной. Я измерял ее уровень, но не пользовался. Поток нестабилен, результаты непредсказуемы. Мне с ним еще работать и работать. Но там всегда полно людей, они мешают, — сказал монах. — Здесь в горах очень много линий силы, ну, или того, что ты называешь лей-линиями. Та, что ближе всего к обсерватории, — помнишь, я тебе показывал? — ведет прямо к Сант-Антимо.
— Ты с ее помощью и попал сюда в первый раз?
— Верно. — Он предупреждающе поднял палец. — Но пользоваться этим путем нужно осторожно. Сначала убедись, что поблизости нет досужих наблюдателей.
Вильгельмина поблагодарила его за заботу и ушла, вернувшись следующей весной, а затем еще раз следующей осенью. В конце концов, она так примелькалась на территории монастыря, что на нее перестали обращать внимание. Новые знакомые были рады ее визитам, и она сама постепенно привязалась к этому месту.
— Ты знаешь Томаса Юнга? — спросил брат Лазарь Мину еще во время первого визита. — Врач в Лондоне? Ты с ним вообще когда-нибудь пересекалась?
— Не знаю. Если бы знала, помнила бы. Ты встречал его в других мирах?
— Нет, но если бы встретил, не удивился бы. Его эксперименты 1807 года заложили фундамент, на котором построено все здание современной квантовой физики. — Брат Лазарь с большим уважением рассказал ей о человеке, открывшем принцип дуализма — двойственную природу света как частицы и как волны. — А если этого мало, то вот еще один его подвиг. В 1814 году он сделал наукой археологию, когда расшифровал египетскую иероглифическую письменность.
— Звучит внушительно, — согласилась Вильгельмина. — Говоришь, он в Лондоне живет?
— Жил некоторое время назад, — кивнул монах. — Один из самых знающих людей нашего времени.
Так Вильгельмина впервые услышала о докторе Юнге. Но далеко не в последний раз.
— Согласна. Но скорее всего, это простое совпадение, — рассудительно произнесла леди Фейт. — Почему бы этой булочнице не отправиться куда-нибудь?
— Подозрительно, — не согласился Берли. — Только мы решили пригласить ее на ужин, как она сбежала из города. Думаешь, совпадение? Мне так не кажется.
— Может, она и не сбежала вовсе, — возразил Хейвен. — Пекарь сказал, что у нее дела в Вене. А что странного, если хозяйка кофейни отправилась по делам? Не вижу связи между приглашением и ее отъездом.
— Почему ты всегда мне перечишь? — окрысился Берли.
Хейвен вздохнула и закатила свои прекрасные карие глаза.
— Я не собиралась вам перечить, мой осторожный лорд. Я просто стараюсь показать вам, насколько безосновательны ваши построения. Вы готовы рассматривать даже самое невинное событие как часть какого-то обширного заговора, имеющего целью разрушить ваши планы.
— Следи за языком, девочка, — прорычал Берли. Он пристально посмотрел на нее. — Мне надоело препираться с тобой из-за каждого моего шага.
Хейвен поняла, что зашла слишком далеко. Пришло время исправлять ситуацию.
— О боже, я вас разозлила, — сказала она. — Мне жаль. Обидеть вас — это последнее, чего бы мне хотелось. — Она опустила голову
