— Отец, меня преследуют фурии. Сегодня вот уже долгих три месяца, как эти твари не дают мне покоя.
— Почему? — изумился владыка и тоже подался вперед, будто некий священнослужитель из будущего, отпускающий грехи своей прихожанке. — Мстительные духи требуют платы крови за кровь, лишь если никто из живых не в силах этого совершить, и чаще всего, когда человек причиняет страдания близким. Уверен, ты не делала зла никому из вашего царского рода?
— Я убила свою сестру Ипполиту, — дрогнувшим голосом сказала Пентесилея.
Отец троянцев отпрянул.
— Ты — Ипполиту? Царицу амазонок и супругу Тезея? Мы слышали, она скончалась от шального дротика на охоте, ошибочно принятая кем-то за быстроногую лань.
— Я не желала ей смерти, Приам. Но после того как Тезей похитил сестру — будучи в гостях, обманом завлек ее на корабль, поднял паруса и был таков, — амазонки поклялись свести с ним счеты. Покуда все взоры на Пелопоннесе и скалистых островах прикованы к Илиону, покуда герои в отлучке и Афины остались без обычной защиты, мы соорудили маленький флот, устроили собственную осаду — разумеется, ничего серьезного или достойного бессмертных песен по сравнению с тем, что творили данайцы у ваших стен, — и вторглись в крепость вероломного соблазнителя.
— Да, конечно, мы слышали, — пробормотал почтенный старец. — Однако сражение быстро завершилось переговорами, после которых амазонки удалились прочь. Говорили, будто бы царица Ипполита улетела в чертоги Аида немногим позже. Погибла во время большой охоты, устроенной в честь примирения.
— Она скончалась от моего копья, — пересилив себя, выдавила Пентесилея. — Вначале афиняне бежали от нас, Тезей получил рану, и мы полагали, что город уже взят. Единственной нашей целью было избавить Ипполиту от этого мужчины, пусть даже против ее воли. И мы почти осуществили задуманное, когда Тезей возглавил контрнаступление, отбросившее амазонок на целый день нелегкого пути обратно к кораблям. Многие из моих сестер погибли в той схватке. Теперь, когда мы боролись уже за собственные жизни, бесстрашные воительницы снова начали одерживать верх и оттеснили Эгеева сына. Чтоб завершить битву, я бросила копье в самого Тезея. К несчастью, оно пронзило сердце бедной сестры, которая — так походя на мужчину в бесстыдных афинских доспехах — сражалась бок о бок со своим супругом и повелителем.
— Сражалась против амазонок, — прошептал царь. — Против родных сестер.
— Именно. Как только мы выяснили, кого я убила, война прекратилась, и был заключен мир. Воздвигнув подле акрополя белую колонну в память о благородной Ипполите, амазонки удалились в глубокой печали, покрытые жарким стыдом.
— И вот неумолимые фурии изводят тебя за пролитую кровь сестры.
— Каждый день, — подтвердила Пентесилея.
Ее увлажнившиеся глаза блестели; щеки, зардевшиеся во время рассказа, покрыла внезапная бледность. Как же она была хороша!
— Все это очень печально, дочь моя, однако при чем здесь Ахиллес и наша война? — одними губами спросил Приам.
— Месяц назад, о сын Лаомедона и достойный потомок рода дарданов, Афина явилась мне воочию. Безжалостных адских тварей, объявила богиня, не задобрить никакими подношениями. Потом велела отправиться в Илион с отборным отрядом подруг и победить Пелида на поединке, дабы закончить нелепое противостояние, восстановив прежний мир между смертными и бессмертными. Только тогда, изрекла она, я избавлюсь от невыносимых терзаний.
Старик задумчиво потер подбородок, поросший сизою щетиной с тех пор, как не стало Гекубы.
— Одолеть Ахилла невозможно, амазонка. Мой Гектор — величайший из воинов, когда-либо вскормленных Троей, — восемь лет боролся с ним, но терпел неудачу за неудачей. Сейчас он ближайший союзник и друг быстроногого мужеубийцы. Восемь последних месяцев сами предвечные олимпийцы поочередно вызывали Пелида на поединок. Арес, Аполлон, Посейдон, Гермес, Аид и светлая Афина — каждый из них был повержен или бежал, опасаясь Ахиллова гнева.
— Все потому, что они не ведали о его слабости, — чуть слышно ответила Пентесилея. — Богиня Фетида, мать быстроногого, нашла чудесное средство, как наделить кратковечного сына, тогда еще беспомощного младенца, неуязвимостью в битвах. Да, он и впрямь не может пасть на поле сражения — разве что будет ранен в одно неприметное место.
— И что это? — выдохнул Приам. — Где это?
— Афина закляла меня под страхом черной погибели не выдавать секрета ни единой душе, отец мой, но с мудростью им воспользоваться, дабы сгубить Ахиллеса вот этими руками, положив конец бессмысленной вражде.
— Если Палладе известно, где он слаб, то почему она сама не оборвет жизнь Пелида в честном поединке, женщина? Помнится, их бой закончился тем, что богиня, объятая страхом и болью, квитировалась на Олимп, истекая ихором.
— Судьбам было угодно, чтобы тайную слабость мужеубийцы раскрыл другой смертный, причем во время Троянской войны, однако дело так и осталось неисполненным.
Старик неожиданно выпрямил спину.
— Значит, мой Гектор все-таки должен был прикончить быстроногого, — пробормотал он. — И если бы мы не ввязались в войну с Олимпом…
Пентесилея покачала головой.
— Нет, не он. Иной человек, но тоже троянец, отомстил бы Ахиллу за смертоубийство Гектора. Одна из муз проведала об этом от раба-схолиаста, который знал будущее.
— Гадатель, — понимающе кивнул Приам. — Вроде нашего пророка Гелена или Калхаса у ахейцев.
Амазонка снова тряхнула золотыми кудрями.
— Схолиасты не видят грядущее. Каким-то неведомым образом они пришли к нам оттуда. Впрочем, если верить Палладе, они уже все мертвы. Тем не менее над Ахиллесом висит приговор Судеб, и я его исполню.
— Когда? — спросил потомок дарданов, явно просчитывая в уме возможные ходы и их последствия.
Не зря, не напрасно Приам управлял величайшим городом на земле вот уже более полусотни лет. И пусть его возлюбленный сын обещал Пелиду верную дружбу, так ведь Гектор не был царем. Самым доблестным воином — да, и хотя судьба всех жителей Трои частенько зависела от его меча, отец Астианакса никогда не задумывался о ней всерьез. Эту работу он оставлял Приаму.
— Когда? — повторил седовласый владыка. — Как скоро вы с подругами прикончите Ахиллеса?
— Нынче же, — обещала Пентесилея. — Я уже поклялась. Прежде чем солнце зайдет в Илионе или падет за Олимп, гордые склоны которого так хорошо видны через дырку в воздухе, мимо которой мы проезжали по дороге сюда.
— Что ты за это потребуешь, дочь моя? Оружия? Золота? Драгоценностей?
