— Тогда ты не сможешь говорить, что она прелесть. Но шутки шутками, а в своей области Зара очень серьезный ученый.
— Надо же.
— Не знал?
— Нет. И что она изучает?
— Как раз инсайты. Точнее, влияние Кроноса на человеческую психику.
— Расскажи.
— Ты желаешь этого?
Я смутился.
— Увы. Пока лишь этого.
— Хорошо. Будь по-твоему.
И Мод прочла мне лекцию в постели, щедро открыв один из своих талантов. Сделала она это весьма качественно, как и все, за что бралась.
В четверть часа я узнал о мозге больше, чем за предыдущие четверть века. И что такое лимбическая система, и про внутренние наркотики нервной системы, ответственные за формирование зрительных образов, а также то, как астроциты помогают гигантским клеткам Беца. Оказалось, что разум — это не столько явление, сколько процесс, для которого остановка равносильна гибели.
Увлекшись, Мод подошла к брусьям, набросила на плечи мою рубашку, укрывшую ее до колен, и принялась расхаживать лекторским шагом вдоль кровати.
— …сначала думали, что серотонин всего лишь понижает половую потенцию…
Тут я встрепенулся.
— Спокойно, спокойно, — сказала Мод. — Тебе это не грозит.
— Серотонин, потенция… Прости, а при чем тут Кронос?
— Резонный вопрос, студент Рыкофф. Кронос при том, что посылает гравитационные волны. Надеюсь, вы об этом слышали.
— Чуть-чуть.
Мод приподняла угол одеяла. Я стыдливо перевернулся на живот.
— Скромность украшает человека, — кивнула Мод.
— Эй, я хочу знаний! Внезапно.
— Будут тебе и знания. Так вот, гравитационные волны чуть-чуть неодновременно колеблют молекулы нервных клеток, вызывая короткие растяжения сигма — и пи-связей между атомами. Примерно так, как это происходит в антенных полях, которые выпускает наш Гравитон. Возникающие деформации приводят к изменениям биологической активности белков и нуклеиновых кислот. Лимитирующие ферменты…
— Стоп, погоди. Но антенное поле в миллионы раз больше самой крупной молекулы человеческого тела. Следовательно, у молекул в миллионы раз меньше времени, чтобы «почувствовать» гравитационную волну.
— Даже в миллиарды.
— И этого времени хватает?
Мод улыбнулась.
— Быстро соображаете, студент. Я всегда считала, что мужчина создан главным образом для головы.
— Спасибо. Но каков ответ?
— Ответ будет таков. Времени хватает.
— Каких-то мигов? Удивительно.
— Не очень. Знаешь, какова производительность среднего по мощности фермента?
Я пожал плечами:
— Какова?
— Несколько миллиардов каталитических актов в секунду.
— Ого! Каких актов?
— Каталитических, успокойся. Иначе говоря, довольно заурядный фермент нашего тела способен за секунду превратить миллиарды одних молекул в миллиарды других. Поэтому даже миллиардная доля секунды может привести к изменению соотношения молекул в клетке. Особенно если гравитационные волны следуют одна за другой, что и происходит в окрестностях Кроноса. Теперь представь, к чему приведет изменение концентрации молекул-регуляторов, молекул-командиров. Например, усиливающих синтез эндорфинов. Понимаешь?
— Приблизительно. Кто такие эндорфины?
— Те самые внутренние наркотики нервной системы. Я о них уже говорила.
— Да-да, вспомнил.
— Так вот. Зара считает, что, модулируя силу и частоту гравитационного воздействия, можно в определенной мере управлять образным мышлением человека.
— То есть вызывать галлюцинации?
— Нечто вроде.
— Значит, Кронос нами манипулирует?
— Не исключено.
— А почему он это делает, когда мы спим?
— Ну, это просто. Когда мы спим, сознательная деятельность мозга отключается.
— Ясно. Меньше помех?
— Да.
— Что ж, гипотеза, как говорится, имеет право на жизнь. А что по этому поводу думает Круклис?
— Он не сомневается в том, что Кронос является инструментом разума.
— Ах, в чем только не проявляется разум!
Мою иронию Мод оставила без внимания.
— Если это правда, то мы наткнулись на проявления очень древнего разума, Сережа. Столь древнего, что даже дух захватывает. Знаешь, как на самом деле называются коллапсары?
— Что значит — на самом деле?
— Ну, как их именуют те, кто старше нас?
— Позволь, позволь. Ты в них веришь?
— Я с ними общалась.
— Надеюсь, в инсайтах?
— Да, конечно.
Я сел.
— Воистину не убежать от идолов! И как они выглядят?
— Выглядят?
— Ну, какой облик принимают в видимом спектре?
— Да так, сгустки какие-то. В четырехмерном пространстве, конечно. Сам узнаешь.
— Черные?
— Всякие. Могут иметь любой цвет, чаще просто сияют. Я видела запись из твоего скафандра, Сережа. То, что ты наблюдал на Феликситуре, мало подходит для роли материального носителя разума. Скорее всего это был своеобразный зонд.
— Зонд?
— Да. Инструмент тех, кто старше нас, как мне кажется
— Понятно. И как же называют коллапсары тех, кто старше нас?
— Компакт-элементами низшего порядка. Примерно так это звучит по-человечьи.
— Малюсенькие такие элементики?
Мод мимолетно улыбнулась:
— Да. Они являются частями более сложной системы. Парамон полагает… Эй, обучаемый! Что за гримасы?
Я постарался совладать с лицом. Кажется, не успел.
— У кого?
Мод заглянула под кровать.
— Да кроме тебя, здесь никого нет.
— Надеюсь.
— Неужели ревнуешь?
— И как ты могла подумать, — возмутился я.
Она посмотрела на меня с насмешкой:
— Уверен?
— Не очень.
— Сильно ревнуешь?
Я вздохнул:
— Очень.
— Да что ты во мне нашел?
Я сбросил с нее рубашку и включил бра. Мод машинально прикрылась ладошками, но тоже не успела. Впрочем, я и раньше успел оценить.
— М-да. Выходи за меня замуж.
Она отпрянула.
— Нет, ты нуждаешься в уходе.
— Ага. Хочу бананов.
— В бананах много серотонина.
— Не страшно, меня не убудет. Можешь спросить у Зары.
Мод улыбнулась.
— Это лишнее. Вполне достаточно собственных наблюдений.
— И как?
— Товар качественный, — сдерживая смех, сказала она.
— Вот видишь! Все без обмана. Ну, выходи за меня.
— Сию минуту?
— До завтрака потерплю.
Она ударила меня подушкой.
— Немедленно говори, что во мне углядел!
— Глаза. Ничего нового, любимая.
— Эй, осторожнее с острыми словами.
Глаза у нее блеснули, и она отвернулась.
— Нет, честно, — сказал я. — Страсть хочу жениться.
Спина Мод напряглась.
— Зачем я тебе?
Три упорных вопроса подряд. Что это значило? Слишком много для кокетства, которого у нее так мало.
