Священнослужительница с трудом опустилась на колени и наклонилась, чтобы лбом коснуться пола.
После этого возникла проблема — с помощью более или менее убедительной лжи объяснить, как она оживила машину, которая не работала столетиями. По всей вероятности, каждый священник и жрица в святилище имели определенную специализацию, и эти специальные знания в ходе поколений стали такими узкими и односторонними, что конкретные сведения часто умирали вместе с их носителем, прежде чем тот успевал научить этой конкретной «мистерии» какого-нибудь ребенка.
К счастью, Найлоу не настаивала на немедленном объяснении. Она была так взволнована, что убежала, дабы сделать свидетелями чуда священников и жриц, и пока те приходили в себя от изумления, Маддалена выдумала историю, более или менее убедительную для суеверных душ. Она рассказала, как еще ребенком нашла в доме своего деда несколько старинных документов, и даже с рисунками, и как бабушка поведала ей старинное фамильное предание, связанное с этими документами… Рассказывать что-то еще ей уже не понадобилось: ее слушатели были слишком заняты булочками, а Найлоу просто светилась от счастья.
— Знамение исполнилось! — восклицала она. — Знамение исполнилось!
Только Маддалена знала, что это лишь временное решение проблемы питания. Так как кормить нужно больше сотни ртов, то резервуары с элементами, витаминами и базовым материалом скоро иссякнут, а быстро раздобыть заменители невозможно. Придется доставлять свежий провиант из более теплых широт, как только кончится зима. Маддалена не рискнула рассказать о механизме работы синтезатора, но каким-то образом все же следовало объяснить Найлоу, что полностью на это чудо-питание полагаться нельзя.
Ароматические вещества, которые обычно добавлялись в диетические булочки (для возбуждения аппетита), давно утратили запах, и булочки были почти безвкусные — как несоленый картофель. Однако для беженцев и это было словно манна небесная. Ребятишки, не знавшие, что значит наесться до отвала, впервые в жизни насытились и уже не плакали по ночам от голода. Люди стали чаще улыбаться друг другу.
Священники продемонстрировали своей спасительнице большое уважение: предоставили отдельную каюту, надарили одежды, натащили мебели из собственных кают. Одновременно улетучилась враждебность. Когда Маддалена приходила в столовую за своим пайком, все отступали, пока евнухи обслуживали только ее, а если ее встречали в коридорах, то кланялись, как делали это у себя на родине по отношению к людям благородного происхождения.
Однако такое отношение было весьма далеко от товарищества, которого она искала, а ее единственный настоящий друг, Саикмар, был обеспокоен и смущен развитием событий. Он избегал ее и даже с опозданием являлся за пайком, чтобы не встретить ее в очереди ожидающих. Маддалену такое отношение удивляло, и она решила потребовать у него объяснений.
Больше пяти дней она не выдержала и направилась к нему. Постучала, услышала, как он встает — неохотно, судя по движениям. Когда он увидел ее, лицо его застыло.
После короткого промедления он спросил с достоинством:
— Какую услугу Мелисме я могу оказать?
Это было формальное обращение в третьем лице, предусмотренное по отношению к пожилым людям, к знати и к богам. Но в тоне его не было ни вежливости, ни почтительности: голос его хлестал, как плеть.
Маддалена покраснела от гнева, но сдержалась.
— Можно мне войти?
Он отступил в сторону и сделал скупой жест, подчеркивавший, что он действует вопреки своему желанию. Она вошла и ждала, пока он закроет дверь. Он повернулся, посмотрел на нее и на какой-то момент маска бесстрастности спала с его лица. В больших темных глазах его она увидела страдание.
Прежде чем она осознала, что делает, она обняла его. Всхлипнув, он уткнулся лбом ей в плечо.
Она бормотала что-то ласковое, гладила его по волосам и ждала, когда он успокоится.
Наконец ему удалось взять себя в руки. Чувствуя, насколько он смущен, Маддалена опередила его путаные объяснения и извинения.
— Что с тобой, Саикмар? — спросила она. — Я так боялась, что рассердила тебя! Почему ты меня так долго избегал?
Он не ответил, и она торопливо продолжала:
— Неужели потому, что ты, как и все другие недалекие беженцы, веришь, что я — сверхъестественное существо? Вот… разве я не человек, как ты и все другие? — Она приложила руку к его щеке.
Он чуть слышно сказал:
— Нет, кто тут недалекий, так это я. Я вел себя как ребенок. Разве я не должен радоваться, что те, кто меня бранили за то, что я привел в святилище нового едока, теперь благословляют меня и кланяются, когда я прохожу мимо? В эту зиму моя жизнь более спокойна, чем в прошедшую.
— Мне нужна твоя дружба, Саикмар, — настойчиво сказала Маддалена. — Больше никто не обращался со мной как с нормальным человеком, как с равной… Они боятся разговаривать со мной — и жрецы, и беженцы — словно я… ну, что-то вроде идола, в которого боги вдохнули жизнь! — Она взяла его за руку. — Но я обычный человек, Саикмар. Я ничего не понимаю в чудесах. Я знаю только, что я в чужой стране и что единственный человек, который доказал мне свою дружбу, прячется от меня! Почему?
— Да, я думаю, что ты — человеческое существо, — сказал Саикмар с запинкой. — И все же… Нет, я был бы наивен, говоря такое…
Она сразу же поняла. Посмотрела на него большими глазами.
— Нет! — прошептала она. — Как я могла об этом не подумать! Ты надеешься, что я — сверхчеловек, не правда ли? Потому что ты нашел меня в гнезде паррадайла, а паррадайл в Карриге священен. Ты желаешь видеть во мне посланца богов, пришедшего, чтобы вернуть тебе родину!
Он долго не отвечал; потом едва заметно кивнул.
Маддалена злилась на себя. Причина его охлаждения была столь очевидна, а она ее не заметила! Естественно, что все связанное с паррадайлом Саикмар принимал на свой счет, и когда он услышал от Найлоу подтверждение своей мысли, что прибытие девушки — божественное знамение, то надежды его неизмеримо возросли. Когда же старая жрица объявила, что незнакомка послана, дабы спасти праведников от голодной смерти, это было для него страшным ударом.
Она пыталась подбодрить его, но слова ее звучали неубедительно. Она не верила, что он — единственная надежда Каррига, и, вероятно, в это не верил он сам; он лишь внушал это себе, чтобы жизнь для него не потеряла смысла.
Может быть, через несколько дней он справится с подавленностью и потянется к людям, подумала она.
Расстроенная, Маддалена отправилась побродить по коридорам и вблизи входа в святилище наткнулась на плачущую Петтаджем — девочку со старческими глазами, постоянную спутницу Найлоу.
