Мысль о том, сколько горя им придется пережить, сильно будоражила ее. Конечно, они бы не нашли ничего, что натолкнуло бы их на мысль о ее намерении уехать, оставив комнату неприбранной. Возможно, они уже нашли ее старый красный "фольксваген", ржавеющий в холмах, где в последний раз видели смертельно усталого рокера по имени Руди Солис. И как бы она все объяснила по возвращении домой?
Неприятное дуновение потянуло пламя факела, заставляя ее тень прыгнуть на противоположную стену. В дуновении Джил распознана запах снега.
Двери Убежища открыты!
Она высоко подняла факел. От темноты глаза ее сузились. Сердце забилось неожиданно громко. За стенами Убежища была глубокая ночь, Дарки могли быть где угодно. На таком расстоянии трудно было различить, увеличились ли тени у ворот, но пламя факела прыгало и дрожало, бросая закопченные лоскутья на темную стену. Джил не заметила ни одного караульного, сколько ни старалась.
Ее бил легкий озноб. А вдруг Дарки проникли в Убежище и взяли стражников в плен. "Среди них должен быть Калдерн", - думала она, устремляясь по лабиринтам проходов, выложенных каменными плитами. Дым факела тянулся за ней, как хвост кометы. А вдруг Дарки расправились с Калдерном... Но как они вошли? Она считала повороты налево и направо, быстро пробегая по запутанным коридорам, потом вниз по разбитой лестнице. Меч уже наготове. Пламя факела безумно прыгало вокруг ее быстро движущейся тени. Она подбежала к дверям.
Внутренние ворота были приоткрыты где-то на фут. Щель темноты между ними напоминала длинный разрез для глаз в забралах. Джил робко подошла, чувствуя бешеный бег собственной крови. Ступени, на которых она стояла с Ингольдом, когда он попросил ее подержать факел, были пусты. Джил нахмурилась. Итак, если Дарки напали на Калдерна, должны остаться следы борьбы - кости, кровь, его меч. Если они схватили только его... Она резко повернулась. За ее спиной на десятки футов простиралась пустота.
"Не берись за это, - мрачно сказала она себе. - Дело прежде всего".
Она открыла внутренние ворота немного шире.
В слабом свете звезд, появившихся в узком прямоугольнике открытых наружных ворот, она увидела десятифутовый проход. Чернильные тени, теснящиеся по углам и в своде крыши, были неподвижны. Здесь не было Дарков. Джил почувствовала бы их. Она подняла факел, и хотя пламя его трепетало в потоке воздуха, оно не обнаружило ничего, что вызывало бы беспокойство. Девушка напряглась, как кошка, бесшумно скользнув вниз по тоннелю, и встала в открытых дверях.
Впервые с тех пор, как Джил пришла в Ренвет, покрывало облаков разорвалось. Холодный лунный свет изменил мир за стенами Убежища, превращая снега в алмазы, а тени - в бархат. Иней лежал, как кружево, на черном камне ступеней. Три вереницы следов тяжелых ботинок вели вниз по ступеням через замерзшую грязь дорожки к хранилищам, построенным на этой неделе и заполненным в последние два дня.
Джил устало вздохнула. Все ясно.
Майо и жители Пенамбры появятся в Убежище в ближайшие дни, и провизию перенесли в хранилища, чтобы освободить место для новеньких. Стража, люди Алвира и отряды Церкви должны были защищать хранилища.
Следы еще не замерзли. Калдерн мог легко соблазниться. После неудачной ночной атаки Убежища Дарки больше не пытались сломать ворота, и пост у ворот обычно передавался капитану караула. Другие караульные знали, где найти своего командира. "Кто бы мог предположить, - подумала Джил, что кто-то на самом деле оставит ворота открытыми и отважится похитить провизию?"
Их было трое, подумала она, считая следы, а четвертый отвлекал командира. Значит, это шайка. Не мужчина или женщина, опасающиеся голода, а организованная банда, которая украла бы столько, сколько смогла, и спрятала под замок, придерживая до весеннего голода.
Это было ясно, как лунный свет.
Джил стояла в алмазной ночи.
Давно, вспоминала Джил, когда она была школьницей, у нее никогда не было желания причинить кому-либо вред. Она страстно хотела только знаний, спокойствия ума и сердца. Она хотела думать, разгадывать загадки, воссоздавать прошлые времена и искать правду за полемикой тех, кто лгал о мертвых. Она предпочла знания мужьям, которых могла бы иметь, если бы когда-нибудь попыталась найти их. Джил предпочла их покою семьи, когда ее родителей охватил ужас избранного ею пути. Но с того времени утекло много воды.
Джил бесшумно шагнула во мрак ворот. Прислонившись к массивным железным переплетам двери, она закрыла ее.
Гаснущее пламя ее факела бросило тусклую позолоту на кольца и рычаги, управляющие замками. Она слышала приглушенное щелканье механизма глубоко внутри тонн подвешенного в воздухе железа. Взяв факел из стенного держателя, Джил поспешила обратно в проход, будто торопясь убежать от того, что она сделала. Она двигалась бесшумно. Дарки могли проскользнуть через открытые ворота и затеряться во мраке Убежища. Ярость, вызванная безответственностью людей, рисковавших не столько своими собственными жизнями, сколько жизнью каждого обитателя Убежища и неприкосновенностью последнего Убежища на земле ради денег, была сильнее страха перед Дарками.
За недели, прошедшие с тех пор, как стражники попросили ее стать в их ряды, Джил истребила дюжины Дарков. Ледяной Сокол сказал, что убийство ее призвание. Она не была уверена в том, что хотела принять этот бросающий в дрожь комплимент. Ведь он говорил о ее черствости и бессердечии, о предпочтении убивать, нежели быть убитой. Но у нее было сейчас такое чувство, будто она разрезала линию жизни и оставила троих людей тонуть. Она была рада, что не видела их лиц и не знала, кто они.
Выходя из внутренних ворот, она услышала странный звук. Что-то похожее на шуршание ткани или жалобный стон со свистом пронеслось над ее головой. Недели, проведенные со стражниками, сослужили ей хорошую службу, и Джил чудом сумела отклонить голову от свинцовой трости. Удар, мощный и беспощадный, обрушился на плечо. Острая боль пронзила девушку, и она упала на землю. Факел выпал из ее руки, и Джил оказалась в кромешной тьме.
Она услышала звук шагов и, собравшись с силами, взмахнула мечом. Раздался крик, и чье-то окровавленное тело рухнуло на Джил, корчась в агонии. Джил пришла в неистовство от подобной бесцеремонности, нестерпимая боль жгла плечо.
Понемногу глаза привыкли к темноте. Бородатый, которого она смутно припоминала, пританцовывал невдалеке. В руке у него был короткий меч. Ближе к ней стоял еще один преступник с гримасой на одутловатом лице. Его мучил приступ рвоты. Не вдаваясь в раздумья, Джил попыталась подняться на ноги, но бородатый, не упуская своего шанса, кинулся к ней, нанося клинком сверху вниз зверский удар. Сквозь завесу темноты и боли Джил узнала удар "гробовая наживка", дурацкий прием, и ее реакция была мгновенной. Она собралась с силами и достала его в выпаде. Кровь хлынула одновременно из груди и изо рта. В его остекленевших глазах застыло выражение боли и дилетантского, почти комического удивления.
