- Перо с тремя глазами приносит счастье. Без базара! Только редко встречается. Проще загнать братков поискать четырехлистный клевер, чем раздобыть такое перышко. А тут лежит оно на тропинке. Одинокое и совершенно бесхозное.
То ли на беду, то ли на удачу несло по лесу сороку. Голодную - жуть! Червяков синицы склевали, жучков дятел перехватил, а комаров в тот день стрижи поели. Мухи тоже куда-то делись. Видно, не сезон. А жрать-то хочется. Желудок урчит, пищи просит. Зима ли, лето - ему все без разницы.
- О! - заорала голодающая. - Легендарное перо. Эх, и чего меня задержаться выперло. Не иначе, как птица счастья над здешними местами пролетала. И рвани я сюда пораньше, непременно свой кусок бы отхватила. Не судьба, видать!
А перо тем временем лапами так и вертит. Неудивительно. Красивое оно, зараза. Сорока половину своих перьев отдала бы, вырасти у нее три таких. Да только кто ж в самом обычном лесу будет чудеса над сороками задарма творить?
- А не воткнуть ли мне его? - призадумалась белобокая. - Глядишь, и меня кто за птицу счастья посчитает. Тут-то жизнь моя к лучшему и изменится. Не может у птицы счастья поганой жизни быть, как у сороки.
Сказано - сделано. Воткнула перо и в лужу на себя любуется. Издалека-то вид ничего, но сороке самой не сладко: чувствует, что перо инородное. Оно и колется, и под ногами путается. И на ветку сесть по нормальному не получается. А еще следить постоянно надо, как бы не оторвалось, да снова не потерялось. Да и летать затруднительно. Особенно, когда ветер. Тогда любой поворот в адовы муки превращается. Вроде сама-то повернула, а перо так и несется по прямой. Тут уж и сороку как развернет обратно, как вмажет о ближайшую сосну. Даром, что на птицу счастья похожа.
От усталости и про голод забыла, и про опасности. Глянь, а под ней не лес уже, а деревня. Спланировала она к ближайшему курятнику, продралась сквозь дырявую крышу, перо ногами придерживая, да бухнулась прямо посреди сарая. Смотрит, красота. В одном корыте - отруби, в другом - зерно. По полу крошки хлебные раскиданы. Не жизнь, а масленица.
Куры всполошились.
- Ко-ко-кого это нам бог послал? - квохчут, суетятся.
- А Птицу Щастья! - разевает клюв сорока.
- Чего-го-го-то мы счастья пока не видим?
- А на меня посмотрите! Какая птица, такое и щастье! Щас наемся, и будет ваше щастье сытое и довольное.
За один присест отруби проглотила. За другой - зерно. Попрыгала, да крошки с полу подобрала все до единой.
- Горе нам! Горе! - плачут куры. - Хозяева когда еще вернутся! Чем же нам питаться, да детушек малых кормить? Где оно, счастье-то?
- Да не щемись, мелкота, - успокаивает их сорока. - Я ведь какая Птица Щастья? Улетная! Вот улечу, так сразу почувствуете, какими счастливыми стали.
- Так ты уж как-нибудь это... поскорей бы, - молят куры.
- Ладно, сявы, не стоните, - сорока по сторонам зыркает, съестное ищет.
Как поняла, что больше тут ничего не обломится, обратно в щель, да в лес. А на другой день снова в общагу куриную завалилась. Деревня-то не маленькая была, курятников не пересчесть. Неделю целую и кормилась.
А на восьмой день ветер сменился. Сорока крыльями и так, и эдак. Все позы перепробовала, а результата нет. Потому как перо ее назад тащит. Устала шалава белобокая, расслабилась, тут-то ее и занесло в чащу, на заветную полянку.
Полянка-то не пустовала. Там лиса трапезу разложила. Сорока по привычке бух оземь, и ну к пище подкатываться.
- Ой, кто это? - глаза у рыжей, что две тарелки.
- А Птица Щастья! - и ну клювом пробовать. - Что, рыжая, не веришь?
- Почему ж не верю? Верю, - улыбнулась пушисточка. - Как есть счастье. Был у меня завтрак, а сейчас обед по полной программе. С холодными закусками, да десертом.
Тут и съела пернатую. Одно павлинье перо на полянке осталось. Нового хозяина ждет.
26
- Вот тебе и весь сказ...
Глаза Соджобо вспыхнули рядом с Марушей. Они напоминали два выпуклых стекла, за которыми бушевала лава разъяренного вулкана. В какой-то момент Маруше показалось, что лава превратилась в рыжую лису со злым взглядом и ободком окровавленных перьев вокруг пасти, откуда торчали острые зубы крокодила.
- Мораль проста, пташка верхнего уровня, - прохрипел Соджобо. - Не лепи на самопал крутую фирму. Умные вмиг раскусят обман. И не похвалят, а пожалеют. А те, кто купятся, будут в полном отпаде. Но подумай, их ли восхищения ты добивалась?
- Как здесь тихо, - поразилась Маруша, когда голос ворона умолк.
- Неудивительно, - хмыкнул длинноклювый. - Сюда не смеют залетать ни Вайю, ни Варуна.
- Ты это о ком?
- Неважно! Теперь твоя очередь, - напомнил Соджобо.
Маруша бросила быстрый взгляд на восток. Только чернильное небо, да темные верхушки елок.
- Все глядим, все надеемся, - заклекотал ворон. - Для тебя ночь протянута в бесконечность. Есть только один способ оборвать ее. И он тебе известен.
Маруша обернулась на запад.
- Старый Соджобо, мудрый Соджобо, - с искоркой иронии протянула она. Наверное, он и не думал дожить до дней, когда солнце встанет не с той стороны.
- Они пришли СНОВА? - и без того большие глазища стали поистине гигантскими. - Не может быть!
Скрежетнув когтями, ворон вперился взглядом в сторону, куда падает солнце, но увидел только бесстрастную черноту ночи.
- Ма-а-азги мне пудрить?!!! - рассерженно повернулся он к птичке.
А той уже не было рядом. Суматошно взмахивая крылышками, она улепетывала со страшной поляны. Соджобо расправил крылья, намереваясь броситься вслед, но передумал. Вместо стремительной погони он просто распушил веер.
- Только шесть с половиной, - разнеслось по поляне. - Значит, у нее есть шанс. Тем интереснее.
Ворон закрыл свое сокровище и громогласно каркнул, впервые раскрыв клюв:
- Я-Ма-Бу-Ши!
Кусты на западе вспыхнули тысячами безумных глаз, наполненных мечущимся багрянцем. С тихим свистом едва различимые силуэты пронеслись по поляне и истаяли во тьме. Соджобо неспешно последовал за ними.
- О седьмом пере у меня надолго сохранятся приятные воспоминания, травы качнулись и спрятали навсегда последние слова длинноклювого ворона.
27
Строения вырастали и слева, и справа. Но нигде не могла спрятаться бедная Маруша, нигде не могла отыскать спасение. Метнулась птичка к покосившемуся храму, но возле темной дыры пробитого купола уже сидел угрюмый ворон. Перелетела к заброшенной хижине, глянь, и на ее крыше примостилась мрачная птица. Куда ни кинься, везде черное братство успевало первым. И на холмах, и на колодцах, и на пригнувшихся кустах одинокие вороны встречали Марушу холодными взглядами. Хоть возвращайся назад, в поле. Хоть ныряй в Реку Забвения или опрокидывайся в Лог Пересмешника. Все легче, все понятнее.
