— А я его кэ-э-ак!
— И тогда Флайк орет: выбирай парус! выбирай парус!
— Чувствую: лечу! Вот по правде, лечу, и все, и никак не приземлиться… тьфу! не приводниться. Ну, в смысле, длинный такой прыжок получился… Что? Ну тебя, буду я нечестно играть!
— Все равно мы вас обставили. Что — нет? Таарк двое ворот не прошел. Кааб — одни, да еще Аян на своей каракатице застрял в седьмом створе.
— Я не застрял!
— Застрял, застрял, все видели.
— Я притормозил!
— А где твой обещанный приятель, Нока? Почему его не было с нами?
— Ты опять забываешь, дорогая, он не может, как все. До акватории регаты ему пришлось бы в лучшем случае идти морем отсюда.
— Фи, а еще герой!
— Нет, как хотите, а у меня просто раскалывается голова после всех наших подвигов.
— Да? Вот удивительно, у меня то же самое.
— Сиинт, ты не устал?
— Ах, как я проголодалась! Ивочка, скоро обед?
— Кто здесь произнес слово «герой» и «подвиг»?
Вот погодите, будет Переселение, я вам покажу подвиг, девочки. Дайте мне гору, и я ее сдвину! О-го-гого-го!
— Флайк, ты несносный! Неуклюжий, как…
— Зато силен! Где гора? Дайте гору! Или хотя бы камень. Я его…
— Низвергнешь. Ты яхту хорошо на бочке закрепил, низвергатель? Не то, как в прошлый раз — по всему Срединному за пустой гонялись.
— Роско, Роско, где ты? Роско, Ива, мы вас видим!
— Ну, кто был первым, друзья?
— О, Краас! Краас, куда ты девал гостя?
— Дорогие мои, всем новоприбывшим комнаты по правую руку. Располагайтесь. Принимайте душ, обед через полчаса.
— Спасибо, спасибо, Ивочка, дорогая.
— Роско, где ты, ау-у!
— Между прочим, сегодня вечером…
— Краас! Краас! Мы придумали еще название.
Флайк придумал, когда его развернуло, а он как за орет…
Идя на обед, Роско перепутал комнаты. Ему была отведена большая угловая, частью выходящая в сад, частью — на пляж и краешком — к морю. А он, спустившись с крыши, пошел не в тот коридор. Здесь тоже комната была угловой, но с диагонально противоположной стороны. Собственно, ничего особенного…
Мучительно отводя глаза, Роско зашарил позади себя в поисках дверной ручки. Его ведь по инерции занесло прямо внутрь, и он успел немножко пройти по глушащему шаги ковру, прежде чем понял свою ошибку. Наверное, это солнце и азарт парусной гонки так на них повлияли, что они едва успели добежать до своей комнаты, наплевав на обед.
Лица мужчины Роско не видел, все скрывали пышные волосы девушки, в которые свирепо атакующий мужчина зарылся. Девушка выгнулась под ним, лежа лишь на лопатках и упираясь пятками, поднимая себя и его. Со срывающимся дыханием, она, кажется, даже урчала от удовольствия.
Роско смутно припомнил, что ее звали Роса, очень юная, из второй, параллельной семьи, куда до недавнего времени входил и Краас, но и там она пока считалась на новеньких. Еще одна девушка — эту не знал, но встречал в доме — сидела рядом с блаженной улыбкой и полувидящими глазами. Она утирала пот.
Знакомый голос заставил отвернуться от развлекающихся прямо на ковре.
— Сиинт сегодня в ударе. Малышки должны быть довольны, они ему весь день проходу не давали.
— Их можно поздравить, — пробормотал Роско. Да что с этим замком?!
— Роско, ты, кажется, смущаешься? Чему? Что тут такого, Сиинт с малышками празднует свой сегодняшний выигрыш, только и всего. Вот видишь, ты подумал правильно, это все солнце, море, скорое Переселение…
— Ну, присоединяйся к ним тогда. Слушай, отпусти дверь. Выйдем хотя бы в коридор, не могу я вот так стоять прямо над ними и разговаривать, когда они… заняты. Нехорошо.
— Вот не подозревала в тебе ханжу, целомудренненький Роско. А сам ты присоединиться не желаешь? Ява, по-моему, не против.
Отдыхавшая девушка улыбнулась, откинула припотевшую челку, поманила. Но Роско показалось — без особого интереса. Пара — Сиинт и Роса — издали в этот момент одновременный стон.
— С тобой, Роско, за компанию и я бы… Яве я всегда нравилась. Ну, не хочешь, как хочешь.
Очутившись, наконец, в коридоре, Роско хмыкнул. У него получилось как-то особенно мрачно, он почувствовал и сам. Нока протянула прихваченный в баре в комнате стакан.
— Что ж ты? Угрюменький Роско. Ладно. Ты выдумал какое-нибудь имя этому пойлу, или у вас с Ивой нашлись более интересные занятия?
— Выдумал. «Не говори ерунды, а лучше выпей».
Ты бы хоть оделась.
— Половина народу явится к столу, как на пляже были. Если вообще явятся. Солнце светило на всех.
— Посмотрим. Нока, я все путаюсь, в какой стороне моя комната, туда, нет?
— Большой новый дом у Крааса, а, Роско? Не хочешь в компании, так давай вдвоем. Только ты и я. Как влюбленные. Мур-мур, Роско?..
— Нока, знаешь что…
— Знаю.
Нокины зрачки смотрели в его зрачки, губы шептали в губы.
— Знаю, дурачок. Знаю, глупенький. Недотепа. Разиня. Олух. Балбес. Неужели ты не видишь, что я без тебя не могу? Слепой Роско. Глухой Роско. — Нока поцеловала его со всем пылом созревшей страсти.
— Вот именно, — сказал Роско, расцепляя ее руки у себя за спиной. Стакан мешал, Роско не знал, куда его деть. — И верно, солнце там у вас светило на всех. Вообще я не понимаю. Что хотела, ты от меня уже по лучила, неужто я так впечатлил? Тебе не надоело приседать, чтоб заглянуть мне в глаза?
— «Я», «ты», «тебе», «мне», — передразнила Нока. — Не мямли, уж пожалуйста, мой очаровательненький Роско, мой герой, прошу. Роско таким быть не полагается.
— А каким? Вот? — Он сделал свирепое лицо.
— Очень похоже. Что слышно с Переселением? Ничего? Ну, скоро услышишь. И уж не упусти свой шанс, Роско, когда опять пойдешь туда, вниз. Со своей милой маленькой хромоножкой там…
Нока говорила, не меняя насмешливого тона, и до Роско не сразу дошло. А когда дошло…
— Только не подумай, что я ревную, влюбленненький Роско. Как всякая добропорядочная землянка, я лишь думаю о великом деле Переселения. Но всетаки — не стоило при прощании так грубо обманывать девочку. Ты же не знал, что тебе придется возвращаться. Да ты и сейчас еще пока не знаешь. Не позвали пока Роско. Позовут.
— Нока…
— А сейчас иди, иди, беги отсюда, если ты все-таки такой. Вон туда тебе, через холл.
И Роско, повернувшись, пошел. Стакан, к которому не притронулся, сунул на какую-то полочку в какой-то нише. На пороге высокого холла — сквозного, через оба этажа, с фонарем вместо крыши и белыми ослепительными стенами, и мебелью белой, как песок на Искристом в безлунную ночь, его заставил обернуться короткий свисток.
