— Расскажи, что ты видел.
— Ничего. Все на своих местах, кроме…
— Понятно. Век автоматики. Вещи, созданные человеком, гораздо лучше приспособлены ко всяким случайностям, чем он сам. На то, чтобы выключить подачу газа, отключить электрическую сеть, перекрыть воду, понадобились доли секунды. За это время люди даже не поняли, в чем дело.
— Ты так хладнокровно об этом говоришь, потому что ты сам — вещь. Тебе ведь недоступны никакие чувства.
— Мне они не нужны.
— Наверно, тебя вполне устраивает то, что произошло.
— Конечно. Но я никак не могу понять, почему тебя это не устраивает.
— Что?
— Тебе повезло. Ты единственный наследник всего, что создано руками миллиардов людей. Пользуйся этим, ешь, пей, бери себе лучшие одежды, автомобили, купайся в золоте Разве не об этом мечтал каждый из вас до катастрофы? Чего же ты испугался теперь?
— Молчи, гадина!!
Старик брызжет слюной. Анализатор, как всегда, спокоен.
— Ты мне надоел. К счастью я скоро избавлюсь от твоего присутствия. Ты умрешь, а я буду существовать еще столетия, пока хватит топлива в реакторе. Тогда мне никто не будет мешать.
Старик молчит. Снова машина и человек думают каждый о чем-то своем. Так проходит еще одна ночь. Свет нового дня освещает усталое лицо старика.
— Нет, — говорит он совсем тихо, — мне не хочется умереть, не поняв, почему все это случилось.
***
Теперь он уже не может выходить на улицу. Лежа у подножия машины, он целые дни крутит верньеры приемника. Иногда в треске атмосферных разрядов ему чудятся голоса, женский смех, музыка. Тогда он вскакивает, прижимая приемник к уху.
— Ну как? — насмешливо спрашивает анализатор.
— Нет, показалось.
Осталось всего несколько банок консервов, но сейчас это уже не имеет значения. Он знает, что скоро умрет.
Наконец наступает день, когда он не может дотянуться до приемника. Он лежит на спине, прислушиваясь к удивительно знакомому тихому звуку.
— Ты слышишь? — спрашивает он.
— Что?
— Жужжит.
— Это галлюцинация, — отвечает анализатор, — никакого жужжания нет.
Черная точка кружит перед глазами. Она не исчезает даже тогда, когда он их закрывает.
— Муха, ты слышишь? Самая настоящая муха!
— Чепуха! Просто ты умираешь.
— Нет, муха, — упрямо повторяет старик, — живая муха!
Странные кудахтающие звуки льются из динамика анализатора. Похоже, что машина смеется. Внезапно эти звуки переходят в истошный вой, заполняющий все здание института.
— Не смей! — орет динамик. — Не смей умирать. Отключи сначала меня от сети! Я не могу остаться один, я боюсь!!
ФАНТАСТИКА В СОБСТВЕННОМ СОКУ
Мистер Харэм в Тартарарах
— А провались все в тартарары! — раздраженно сказал мистер Харэм.
То, что последовало потом… Нет, пожалуй, дальнейшее повествование требует уточнения гносеологической позиции автора.
Автор придерживается диалектического метода мышления и является сторонником теории причинности. Он не может согласиться с гипотезой о влиянии человеческой воли на события космического масштаба, проповедуемой парапсихологами и находящей поддержку у некоторых писателей-фантастов.
Поэтому, излагая необычайное происшествие с мистером Харэмом, автор будет пользоваться принципом дополнительности, предложенным Копенгагенской школой физиков для описания ряда ядерных процессов. Иначе говоря, одни события будут толковаться им с точки зрения теории причинности, а другие — как чисто случайные совпадения.
Итак, продолжим рассказ.
— А провались все в тартарары! — раздраженно сказал мистер Харэм.
До зтого восклицания в доме мистера Харэма господствовал закон причинности, ибо сама фраза была вызвана тем, что миссис Харэм со своей мамашей, вместо того чтобы заняться приготовлением ужина, вертелись у зеркала, примеряя очередные туалеты, непрочитанный журнал был израсходован на выкройки, а мистер Харэм-младший забавлялся с кошкой, пытаясь эмпирически установить зависимость между силой, приложенной к хвосту, и высотой тона мяуканья.
Дальше, очевидно, мы вступаем в область случайных совпадений, потому что врезавшийся в земную атмосферу со скоростью тысяча километров в секунду астероид из антивещества никак не мог быть связан с произнесенной мистером Харэмом фразой.
В течение ничтожных долей секунды третья планета солнечной системы была превращена силой взрыва в сгусток праматерии. Когда же под влиянием неизбежно текущих процессов в этой части пространства вновь произошел акт творения, оказалось, что Земля и все сущее на ней состоит из антивещества. Это, по-видимому, произошло с такой же закономерностью, как появление нечета в случайно брошенной игральной кости.
Открыв глаза после нестерпимо яркой вспышки света, мистер Харэм обнаружил, что в мире господствует новый порядок, диаметрально противоположный существовавшему ранее.
Изображения двух дам в зеркале прихорашивались перед своими оригиналами, кошка таскала по комнате юного экспериментатора, забавляясь его визгом, но что самое удивительное, домочадцы Харэма и прохожие под окнами его дома ходили на руках, упрятав головы в штаны и юбки, тогда как противоположные части туловищ были выставлены для всеобщего обозрения и даже украшены шляпами.
Пораженный этой метаморфозой, мистер Харэм почесал затылок и задумчиво произнес:
— Вот провалиться мне на этом месте… — и в тот же момент вновь был вынужден закрыть глаза от очередной вспышки света. Когда же он их открыл, то без труда убедился, что все в нашем мире идет по-старому.
Как уже было сказано выше, автор не склонен связывать смысл фраз, произнесенных Харэмом, с первым и вторым взрывами. Очевидно, идеальный порядок, установившийся в антимире, обусловил весьма малое значение энтропии системы. Находясь в неустойчивом состоянии, антимир мгновенно распался, может быть, даже от звука голоса Харэма.
К нашему счастью, при вторичном броске кости выпал чет, иначе мы были бы вынуждены жить в весьма своеобразном, хотя и очень интересном мире.
Антиматерия, заключенная в астероиде, при первом и вторичном творении, вероятно, пошла на увеличение массы земного шара. Небольшой избыток ее в виде огромного фурункула появился на носу тещи мистера Харэма, то уже само по себе свидетельствует о полной достоверности описанных событий.
— Надень синий галстук, — сказала миссис Хемфри, — этот слишком пестрый.
Мистер Хемфри вздохнул. Он ненавидел синий галстук, ненавидел крахмальные воротнички, ненавидел воскресные чаепития у этой старой лошади Пэмбл, ненавидел выходить на улицу со своей добродетельной супругой, ненавидел… впрочем, довольно. Душевное состояние антиквара Джона Хемфри не нуждается в дальнейших уточнениях. С каким наслаждением он сейчас облачился бы в теплый халат, фетровые туфли и, вооружившись лупой, посвятил вечер изучению маленького тибетского божка, так удачно приобретенного сегодня у старого чудака, вломившегося в лавку, невзирая на закрытые ставни.
Цена, запрошенная старичком, была смехотворно низкой, а подлинность божка не вызывала сомнений.
— Ты готов?
— Готов, дорогая. — Джон сунул божка в жилетный карман в тайной надежде улучить несколько минут, пока дамы будут обсуждать способы приготовления хрустящего печенья, чтобы тщательно рассмотреть свою покупку.
Было пять часов сорок три минуты пополудни, когда супруги сели в автобус на остановке возле дома № 96 по Чайн-Род.
Дальнейшие события развивались столь стремительно, что при изложении их требуется поистине хронографическая точность.
В пять часов сорок шесть минут шофер резко затормозил автобус и, выйдя из кабины, направился вдоль прохода.
Очевидно, у него внезапно возникло желание поближе познакомиться со своими пассажирами, иначе зачем бы он стал срывать с них шляпы и щипать за носы.
Оставшись явно неудовлетворенным, он в самой решительной форме потребовал, чтобы «все двадцать шесть поганых морд» немедленно покинули автобус, потому что «он скорее сожрет свою голову, чем провезет подобных ублюдков хотя бы еще один ярд».
В пять часов сорок девять минут шофер был атакован миссис Хемфри. Ловко пользуясь зонтиком и ногтями левой руки, она без особого труда загнала его под сиденье, после чего обратилась с краткой и энергичной речью к остальным пассажирам. К сожалению, обычными средствами печати невозможно воспроизвести все красоты этого образца ораторского искусства. Смысл же выступления престарелой жены антиквара сводился к тому, что «каждая сопля будет вправе считать ее, миссис Хемфри, последней швалью, если она сейчас не прокатит всех желающих с ветерком, пусть только ребята раздобудут ей чего-нибудь, чтобы промочить глотку».
Верный добрым рыцарским традициям предков, Джон Хемфри первым выпрыгнул из автобуса. К сожалению, собравшаяся на тротуаре толпа уже закончила громить гастрономический магазин, и новоявленный сэр Ланселот вынужден был вызвать двух молодых леди на поединок за право обладания ящиком бренди.
