— И рыбу! — ответил ему Платон.
— Каковы планы ордена?! — крикнули с другой стороны.
— Захватить два крупных города, - моментально ответил археолог, - и повесить всех, кто откажется есть газонную траву!
— Нападения на космопорты будут продолжаться?!
— Каждые два месяца!
Заполучив желанную сенсацию, журналистская братия стала рассасываться. Арестованных без особых сложностей провели по засыпанной песком аллее, под сочно пахнущими шоколадом кронами, к высокому зданию суда, срубленного из крупных бревен в поморском стиле — даже крыша покрыта не обычной кровлей, а самой настоящей дранкой. Впрочем, это могла быть и пластиковая имитация… Хотя вряд ли. На планете, где жители позволяли себе строить целые дома из настоящих бревен, вполне могли и пощипать на дранку несколько лишних стволов.
— Богато живут, - не удержался от замечания археолог.
— Толку-то, - хмыкнул Вайт, - Если лес отсюда везти, он дороже земного окажется. Проще крышу золотой фольгой покрыть. И, кстати, долговечнее.
Внутри здания кондитерский запах уличных деревьев сменился острым ароматом смолы. Под ногами поскрипывали длинные чуть розоватые доски, стены покрывала тонкая жженая рейка. Атлантида готов был поклясться, что дерево — самое настоящее, а не какой-то там экологически чистый негорючий пластик. Наверное, в другой обстановке он ощутил бы желание остаться жить на этой богатейшей планете, среди ее бесконечных ароматных лесов, чистых глубоких рек, - продать дом на Гее-Квадрус и переехать в этот викторианский рай. Однако стремление местных жителей поселить путешественников у себя независимо от их желаний вызывало в душе вполне естественное чувство противоречия.
Путь по длинным запутанным коридорам закончился перед узкой дверью, собранной из дубовых брусков, стянутых толстыми бронзовыми полосами. Главным украшением двери являлся огромный засов с руку толщиной и примерно метровой длины. Можно было подумать, время от времени дверь пытались выбить с помощью стенобитного тарана.
— Вы там что, динозавров держите? — оглянулся на полицейского Рассольников.
Конвоир молча отодвинул засов и втолкнул арестованных в дверной проем.
Они оказались в большом овальном зале — высота потолков подчеркивалась стенами из вертикально поставленных гладких ошкуренных стволов. Под куполом свисала сеть, на которой слегка покачивались символические меч, кнут и батон хлеба. Середину зала занимал высокий радужный стержень объемного проектора; у дальней стены, напротив клетки из толстых стальных прутьев, в которой оказались путешественники, на окрашенной в черный цвет скамье, за таким же черным столом сидело двое одетых в черное мужчин. Спиной к подсудимым, за белым столом, на белой скамье и в белой мантии копался в бумагах уже знакомый Трауб Майл. Справа, за красным столом, на высоких красных креслах и в красных мантиях торжественно возвышались над прочими смертными пятеро судей. Зрительный зал находился слева. Там негромко переговаривалась пестро одетая публика в широкополых шляпах, длинных платьях, джинсовых костюмах и переливчатых технических комбинезонах — в общем, нормальные люди.
Атлантиду порадовало отсутствие среди любопытных голографов и объемщиков — похоже, на здешней планете свято соблюдался саксонский обычай не пускать во владения Фемиды какие бы то ни было записывающие технические устройства. Правда, секретаря, ведущего протокол, перед судейским столом таки не было. Наверняка где-нибудь в стене прятался ведущий подробный протокол робот.
— Ага, вы здесь, - оглянулся на них барристер и подошел ближе. - Сейчас начнется заседание. Помните, что вы боретесь за право животных на жизнь и протестуете против их употребления в пищу. Ваша акция в космопорте проведена как раз в защиту этих несчастных.
Майл воровато оглянулся на судейский стол, словно занимался чем-то незаконным, и торопливо продолжил:
— Охранять вас тут будут не слишком рьяно. Не вздумайте бежать! Бегство из-под суда считается признанием вины, и на беглеца разрешается вольная охота. А поохотиться в наших землях страсть как любят. Особенно в полыжун. Ничего лишнего не говорите. Лучше вообще ничего не говорите, пока со мной не посоветуетесь.
— Послушайте, Трауб, - перебил его Атлантида, - а откуда журналисты узнали, на каком языке мы разговариваем? Их переводчики орали по-нашему!
— А смаргл их знает, откуда они все пронюхивают.
На столе прозвучал гонг.
— Ну все, удачи! — адвокат отступил к столу.
— Эй, Трауб! — окликнул его Рассольников. - У нас ни одного полилингвиста нет! Мы же не поймем, о чем речь на заседании!
— Маваси гери! — вскочил со своего места Майл. - Ауруна хуроацусус, маллколун!
Председательствующий переглянулся с ближайшими коллегами, кивнул, ударил в гонг и отдал короткое распоряжение. Трауб Майл благодарно кивнул и опять подошел к подзащитным:
— Сейчас вам принесут по переводчику.
— Благодарю, - кивнул Атлантида и указал на толстый белый браслет адвоката. - Он у вас писишный или альконный?
— Мегаальконный[9], - с гордостью поднял запястье к глазам адвокат.
— Вы мне не скинете информацию о планете, какая у вас там есть? А то совершенно не представляю, где мы находимся.
— У меня в основном юридические справочники, - извиняющимся тоном ответил Майл. - Ну, и пара энциклопедий общего характера.
— Ничего, - кивнул Рассольников. - Мне хотя бы поверхностные сведения, для примерного представления.
— Хорошо, считывайте, - разрешил адвокат, протягивая руку.
Обмен информацией занял около пяти минут. Как раз к этому времени полицейский принес две толстые, тяжелые коробки с прорезями для ремня — по всей видимости, местного производства. Атлантида и Вайт надели поясные переводчики, активировали их, и председательствующий ударил деревянным молоточком в гонг:
— Продолжаем заседание! Подсудимые, вы меня понимаете?
— Да, ваша честь, - привстал со своего места Рассольников.
— Вполне, - кивнул рядом Вайт.
— Тогда заседание суда объявляю открытым! Ваше слово, господин обвинитель.
Люди в черном несколько секунд посовещались, потом один из них поднялся, прокашлялся и начал речь:
— Двадцатого августа сего года, в двадцать семь часов дня, на космодром Дубль было совершено нападение. Прошу разрешения Высокого Суда представить документ номер двадцать один, дежурную запись летного пространства.
Стержень в центре зала исчез, и перед арестованными раскрылось багровое поле, над которым мирно порхали изумрудно-зеленые бабочки. Неподалеку стояли ровные ряды белых скутеров, высился шар маяка дальнего привода, под ним загорал на синем полотенце какой-то мужичок, к которому двигалась низколетящая грузовая платформа с десятком ящиков. Летное поле огораживала далекая розовая полоска леса. Но в зените уже вырастала угрожающе угрюмая черная точка.
