Так, посмотрим. Конни… забыл фамилию. На нее есть досье. Наркоманка, сидит на игле. Конченый человек.
Он продолжал наблюдать. И вдруг обратил внимание на то, чего сперва не заметил: в постели лежит Донна Хоторн!
Такого просто не может быть… Фред отмотал ленту назад, снова запустил проектор: Арктор с цыпочкой, но никак не с Донной! Он был прав: Арктор и Конни сопят бок о бок.
Резкие черты лица Конни растаяли, растеклись, словно воск, и застыли в лик Донны Хоторн.
Он вырубил проектор и ошеломленно замер. Не понимаю, думал Фред. Как будто… кинотрюк! Он снова отмотал ленту назад, остановил на подходящем кадре и дал увеличение. Безмятежно спящий Боб Арктор и рядом неподвижная девушка. Наполовину еще Конни; и наполовину уже Донна.
Надо передать ленту в лабораторию, специалистам. Мне подсунули фальшивую запись. Кто–то вставил в пленку Донну. Наложил ее изображение на изображение Конни. Подделал доказательство, что Арктор спит с Донной. Зачем?
А может быть, техническая неполадка? Часть записи с одного слоя ленты пропечаталась на другой слой? Если пленку с высоким уровнем записи хранить очень долго, такое случается.
Фред пустил проектор. Конни превратилась в Донну. Донна… Донна… И вдруг сопящий рядом с ней человек, Боб Арктор, встрепенулся, сел и включил лампу. Так он и сидел, глядя на спящую девушку, на спящую Донну. Когда вновь проступило лицо Конни, Арктор тяжело вздохнул, расслабился и, наконец, заснул.
Значит, монтаж и неисправности исключены. Арктор видел это тоже.
Господи, подумал Фред и выключил аппаратуру.
— С меня достаточно, — произнес он хриплым голосом. — Сыт по горло.
— Что, насмотрелся чудного секса? — спросил Костюм–болтунья. — Ничего, привыкнешь.
— Я никогда не привыкну к этой работе, — сказал Фред. — Никогда.
На следующее утро, воспользовавшись такси — так как теперь не только цефаскоп, но и машина нуждалась в ремонте, — он оказался на пороге дома Ингельсона. На сердце лежала тяжесть, в кармане — сорок долларов.
Его приветствовала полная пожилая женщина.
— Доброе утро, сэр. — Я пришел, чтобы заплатить по своему чеку, который вернул банк, — начал Арктор. — По–моему, чек был на двадцать долларов.
Женщина открыла железную коробку и сразу же нашла чек с пришпиленной записочкой.
— Мистер Арктор?
— Да, — подтвердил он, уже протягивая деньги.
— Правильно, двадцать долларов. — Она отделила записку и стала усердно вносить туда запись о его приходе и о том, что чек выкуплен.
— Мне очень жаль, — сказал Арктор. — По досадной ошибке я выписал чек не на текущий, а на закрытый счет.
— Ммм, — улыбнулась женщина, продолжая писать.
— Я был бы весьма признателен, если бы вы сообщили своему мужу, который звонил мне вчера…
— Это мой брат Карл. — Женщина снова улыбнулась, теперь смущенно. — Он иногда выходит из себя… Я прошу простить, если он говорил чересчур резко…
— Передайте ему, — излагал Арктор заранее приготовленную речь, — что во время его звонка я сам был не в своей тарелке и тоже прошу прощения.
— Я припоминаю, он что–то говорил, да. — Она протянула чек; Арктор вручил деньги.
— Какая–нибудь дополнительная плата?
— Что вы!
— Я был не в своей тарелке, — повторил он, взглянув на чек, прежде чем положить его в карман, — потому что как раз перед этим неожиданно скончался мой друг.
— О, боже! — воскликнула женщина.
— Задохнулся, — помедлив, добавил Арктор, — подавившись куском мяса. Он был один в комнате, и никто не видел.
— А знаете, мистер Арктор, от этого гибнет гораздо больше людей, чем можно подумать. Я где–то читала, что если во время обеда с другом он или она долгое время молчит, то надо непременно выяснить, в состоянии ли ваш друг говорить. Потому что друг может задыхаться, а со стороны не заметно.
— Да, — сказал Арктор. — Спасибо. Это верно. И спасибо за чек.
— Так ужасно! — посетовала женщина. — Сколько лет было вашему другу, мистер Арктор?
— Чуть за тридцать… — Лакмену было тридцать два.
— Кошмар! Я скажу брату. Спасибо, что пришли.
— Вам спасибо. И поблагодарите, пожалуйста, за меня мистера Ингельсона. Огромное спасибо вам обоим.
Арктор сел в такси и уехал, чрезвычайно довольный тем, что выбрался из ловушки Барриса практически без осложнений. Все могло быть гораздо хуже, отметил он про себя. Чек теперь на руках, и мне не пришлось столкнуться с самим братцем.
Арктор достал чек, желая посмотреть, как Баррис подделал его подпись. Да, этот счет давно закрыт. Он сразу распознал цвет корешка — счет закрыт давным–давно. Банк поставил штамп «СЧЕТ ЗАКРЫТ». Неудивительно, что Ингельсон совсем рехнулся. А потом, вглядевшись, Арктор понял, что роспись его.
Ничего общего с рукой Барриса. Идеальная копия. Он никогда бы не заподозрил подделку, если бы только не помнил, что такого чека не выписывал.
Боже мой, подумал Арктор, сколько же моих росписей сварганил Баррис? Он, должно быть, обобрал меня до нитки!
Арктору пришла в голову другая мысль: что если я выписал этот чек сам? Что если его выписал Арктор? Наверное, я его и выписал. Наверное, распроклятый чудик Арктор сам выписал этот чек. Причем в спешке — буквы прыгали, значит, он куда–то торопился. В спешке схватил старую чековую книжку, а потом забыл, забыл напрочь.
Но это никак не извиняет Барриса за то, что он выдавал себя за Арктора и так вызывающе держался при этом… Черт побери! А если Баррис прибалдел тогда и к телефону подошел случайно? Ну, и просто подыгрывал, потому что его помутившимся мозгам это казалось отменной шуткой. Баррис вел себя безответственно. Ничего больше.
А может, Баррис и вовсе пытался загладить участившиеся промахи Арктора? Баррис делает что в его силах, но и у него в голове сплошной сумбур. У них у всех все помутилось. Помутившиеся ведут помутившихся. Прямиком в тартарары. Вполне вероятно, что это Арктор перерезал провода в своем цефаскопе. Ночью. Но с какой целью?
Да, сложный вопрос: зачем? Впрочем, что с них взять, с этих помутившихся? Ими может двигать целое множество лихо закрученных, как провода, побуждений. За время работы в полиции ему всякое доводилось видеть. Так что конкретная трагедия далеко не в новинку. В памяти компьютера она будет фигурировать лишь очередным делом. Эта стадия непосредственно предшествует федеральной клинике; как у Джерри Фабина.
Они ходят по одному игровому полю. Стоят на разных квадратиках, на разном расстоянии от цели. Каждому осталось свое число ходов; но рано или поздно все достигнут цели: федеральной клиники. Это записано у них в нервных клетках.
