Некоторое время я заворожено смотрел в том направлении, куда скрылась эта красивая таежная кошка, и думал, что может быть, зря ругают охотоведов. Не всю еще живность перебили в наших краях. Потом вздохнул полной грудью пьянящие лесные ароматы. Хорошо! Расскажу про рысь Алене — засмеёт! Ради таких вот нежданных встреч стоит чаще покидать городскую духоту, службу и шефа с его малопонятным заданием. Здесь, среди дикой природы почти не верилось во всю эту дребедень. Какие невидимки? Откуда? Но я-то знал, что, увы, все это, как справедливо писал вождь мирового пролетариата, реальность, данная нам с Даниловым в ощущения. Данная, впрочем, к моему великому сожалению… Я остановился, как вкопанный. Упомянутая реальность возникла прямо передо мной из густых зарослей можжевельника. Возникла в виде слегка запачканного Фадеева. Мне удалось сориентироваться первому:
— Ба, Борис Яковлевич! — я как мог, изобразил радушие и крайнее удивление, — Какая неожиданная встреча. Полдня как расстались. И вы на отдых? А как же ваша фазенда?
Говоря это, я думал, что давешняя встреча с Фадеевым все-таки не прошла даром. Значит, наш расчет был верен, и скорее всего, окажется верным то немногое, что мы знаем о невидимках. Надежды генерала на контакт с ними оправдались. И это успех. Причем несомненный. Удачное начало операции. С другой стороны мы с Даниловым никак не ожидали такой оперативности от невидимок. Им понадобилось всего несколько часов на принятие решения. Еще же надо было как-то разыскать меня. Или следили? Да и прибыл Борис Яковлевич сюда чуть ли не одновременно с нами. Просто чудо! Возникновение здесь Фадеева не может быть объяснено ничем, кроме как желанием поговорить со мной. Если только поговорить. Внутренне я содрогнулся и одновременно восхитился собой любимым. Своей предусмотрительностью. Тяжесть смертоубойной штуковины, ощутимо давившей на правое плечо, успокаивала. Кстати, я ни разу не стрелял из нее. Сашин говорил, что эффект от выстрела просто потрясающий.
— Фазенда подождет, Сережа. Добрый вечер, между прочим, — сказал Фадеев, отряхиваясь и одновременно отбиваясь от какого-то надоедливого насекомого.
При этом он благожелательно поглядывал на меня. Потом чихнул и произнес:
— Извините. Пыль, знаете ли, в кустах, не то, что у меня в саду. Там я их регулярно поливаю. Они и чистые. Относительно конечно, — тут он опять чихнул.
— И вам здравствуйте… А что вы делали в кустах? — искренне изумился я. — И как сюда попали? Неужели один? Мы не заметили никакой машины. Может быть есть другой подъезд к озеру?
Говоря это, я лукавил. Не было здесь никакого другого подъезда. Дальше лежали лишь несколько небольших озер, а за ними непроходимые болота и военный полигон. Борис Яковлевич закончил отряхиваться и, взяв меня под руку, сказал:
— Вас ждал, конечно. Караулил.
Отвечая, что он здесь делал, Фадеев полностью игнорировал другие мои вопросы.
— Дело в том, Сергей, что нам надо поговорить. Тет а тет, разумеется. Прогуляемся? Вы не против?
— Между прочим, я и так гулял, — сказал я сварливо, — но… меня ждут вообще-то. А в чем дело? Что-то по службе?
— Н-нет, не совсем. Если только в некоторой степени. В самой малой. Однако дело очень важное, как оказалось. И вот я здесь. Не бойтесь. Это займет не очень много времени, я об этом позабочусь. Уверяю вас, что и Алена и ваши друзья ничего не заметят, — говорил Фадеев, улыбаясь и увлекая меня вдоль берега.
На ружье, болтавшееся у меня за спиной стволом вниз, он даже не обратил никакого внимания. «И то, слава богу, — подумал я. — Может быть, наши опасения и напрасны».
Мы обогнули заросли можжевельника, где довольно удачно прятался Борис Яковлевич, и не торопясь пошли вокруг озера.
Я подумал, что метров через триста к воде выходит глубокий овраг и, надо будет поворачивать. Обходить его довольно далеко, а прямо идти утомительно. На отдыхе заниматься такими упражнениями, как лазать по почти вертикальному песчаному откосу я был совсем не расположен. Думаю Фадеев тоже. Особенно учитывая его возраст и комплекцию.
Молчание затягивалось, и я решился его нарушить:
— Итак, Борис Яковлевич, о чем мы с вами будем говорить?
Мне казалось, что Фадеев тоже пребывает в каком-то слегка заторможенном состоянии, но он слегка повернул голову, искоса внимательно посмотрел на меня и, хитро улыбнувшись, произнес:
— Сережа, мой вопрос может вам показаться странным, но я все же задам его. Прошу не судить строго, не делать поспешных и, уверяю вас, неправильных выводов о моем старческом слабоумии. Прошу также не хвататься за мобильник в попытке вызвать скорую психиатрическую помощь. Тем более, что здесь нет сотовой связи. Вижу согласие на вашем лице и поэтому задаю вопрос. Итак, коллега, как вы относитесь к сверхъестественному?
— К сверх… простите чему? — не понял я.
Удивился не только коллега, но и Муромцев, участник группы «Нижегородского меморандума». Мое удивление было настолько искренним, что Борис Яковлевич на секунду смешался, потом от души рассмеялся и повторил:
— Да, да. К нему родимому, к сверхъестественному.
И, видя мой ступор, объяснил, неопределенно пошевелив в воздухе пальцами:
— Ну, там, духи, ведьмы, магические заклинания. Всякие тайные общества, оборотни, наконец…
Я остановился и посмотрел на него:
— Борис Яковлевич, вы это бросьте! Для этого вы покинули на выходные свой садовый участок, простите — фазенду на произвол судьбы? Вопрос, не скрою, несколько странен, но я вам, тем не менее, отвечу. Как о древней, так и о современной мифологии мы могли бы поговорить с вами в более подходящей обстановке. Я, знаете ли, на отдыхе. Между прочим, шашлык уже готов, наверное. Не желаете присоединиться? Нам было бы очень приятно Нет, правда, пойдемте? Там и поговорим о нечисти. У костра есть Гоша, мой друг, так он по этим делам большой специалист!
— Спасибо за приглашение, но некогда. Меня тоже ждут. А обстановка самая подходящая, да и время тоже, — Борис Яковлевич покусал нижнюю губу. — Вы не ответили на мой вопрос.
— Извольте, нет. Я считаю это пережитком нашего темного прошлого, так сказать родимым пятном…. Вы ожидали другого ответа?
Фадеев вновь двинулся вперед. Мне невольно пришлось пойти за ним.
— Темного… Честно сказать, да, — проговорил он, наконец. — Вы даже не представляете насколько темного…
— Еще бы! — вырвалось у меня. — «Почем опиум для народа?». Помните?
— Я почти уверен, Сережа, что вам снятся странные сны, — не обращая внимания на мою реплику, продолжал говорить Борис Яковлевич. — Вы также в некоторой степени можете предугадывать будущее, считая это врожденной интуицией. Я не ошибся? Это так?
