Впоследствии я узнал, что тот мир освещали несколько лун, но законы, по которым они двигались по небосклону и то, чем отличались их орбиты, мне так и не довелось исследовать.
И снова я заснул, и в этот раз спал спокойно.
Когда утром я спустился вниз, меня ждал хлеб и вода, и хлеб был таким большим, что я съел едва половину. Хозяйка сидела рядом со мной закутанная, пока я насыщался, закончив таким образом мой долгий пост. Когда я вошел, она поздоровалась и с тех пор не произнесла ни слова, пока я не попросил ее рассказать мне, как попасть в Булику. Она сказала мне тогда, чтобы я шел по берегу речного русла до тех пор, пока оно не исчезнет; затем забирать вправо до тех пор, пока я не окажусь в лесу, в котором мне следовало провести ночь, но из которого мне необходимо убраться до того, как взойдет луна. Придерживаясь того же направления, сказала она, я достигну бегущего потока, который мне надо пересечь под большим углом, и дальше идти прямо до тех пор, пока я не увижу на горизонте город.
Я поблагодарил ее и рискнул заметить, что, выглянув ночью в окно, я был потрясен тем, как хорошо ее понимает ее посыльный, который может столь быстро и безоговорочно проследовать в указанном ею направлении.
- Если бы вы дали мне в проводники такого вот зверя... - продолжал я, надеясь узнать что-то о том деле, за которым она его послала, но хозяйка перебила меня словами:
- Она отправилась в Булику - кратчайшим путем.
- Она выглядела такой умной!
- Астарта знает свое дело достаточно для того, чтобы его можно было ей доверить, - ответила она.
- Есть ли у вас еще посланники, подобные этой?
- Столько, сколько я призову.
- Их тяжело учить?
- Их не надо учить. Они все одной породы, но ни один из них не похож на другого. А их происхождение столь естественно, что вам оно может показаться невероятным.
- Я не смогу это понять?
- Одно из них впервые пришло ко мне этой ночью. Его родиной была ваша собственная голова. Это случилось, пока вы спали.
Я засмеялся.
"Кажется, все в этом мире любят загадки! - сказал я себе. - Некоторые мои случайные слова содержат фантазии, и, пользуясь ими, она строит догадки".
- Тогда это создание - мое! - воскликнул я.
- Вовсе нет! - ответила она, - Что-то может быть нашим только в той действительности, в которой это наше является значимым.
"Ха! Опять метафизика!" - отметил я про себя, но промолчал.
- Могу я взять то, что осталось от хлеба? - спросил я чуть погодя.
- Но вам не надо больше сегодня, - возразила она.
- Но, может, завтра понадобится! - возразил я.
Она встала и пошла к двери, говоря на ходу:
- Что вам завтра? Но вы можете взять его, если хотите.
Она открыла дверь и стояла, придерживая ее. Я встал, взял хлеб, но задержался, страстно желая увидеть ее лицо.
- Что же, я могу идти?
- Никто не спит в моем доме две ночи подряд! - ответила она.
- Что ж, я благодарен вам за ваше гостеприимство и желаю вам всего хорошего! - сказал я и собрался идти.
- Придет время, и вы проведете со мной много дней и много ночей, грустно прошептала она сквозь свою накидку.
- Охотно, - ответил я.
- О, нет, не охотно! - ответила она.
Про себя я подумал, что она права - вряд ли с большой охотой я стал бы ее гостем во второй раз. Но я туг же почувствовал упрек в своем сердце, и я с неохотой перешагнул порог и еще раз обернулся.
Она стояла посреди пустой комнаты, и ее белые одежды, будто вспенившиеся волны, лежали у ее ног, и я увидел, наконец, ее лицо. Оно было прекрасно, как звездная ночь. Ее огромные серые глаза смотрели в небо, и по ее бледным щекам текли слезы. Она сильно напоминала мне жену могильщика, несмотря на то, что та выглядела так, будто не плакала уже тысячи лет, а эта - так, будто плакала постоянно там, среди своего белого одеяния. И что-то еще было в этих плачущих глазах, что-то, что словно бы говорило: "Ночь - для плача, но утром придет счастье".
Я наклонил голову ненадолго, поклоном пытаясь попросить у нее прощения, и, поднимая голову, обнаружил себя уже вне дома, у которого не было дверей. Я обходил его кругом раз за разом, но так и не нашел входа.
Я остановился под одним из окон и чуть было вслух не произнес слова раскаяния, когда внезапный крик, воющий вопль достиг моих ушей, и мое сердце замерло. Что-то вылетело из окна над моей головой и вспыхнуло где-то далеко от меня. Я обернулся и увидел огромную серую кошку. Шерсть на ней стояла дыбом, она неслась через речное русло. Я упал лицом в песок, и мне показалось, что я, услышал где-то в доме чей-то кроткий плач. Кто-то страдал, но не раскаивался.
Глава 16
УЖАСНЫЕ ТАНЦЫ
Я поднялся затем, чтобы продолжить свои странствия, и прошел множество пустынных миль. Так я добрался до скалы, или просто высокого утеса, на вершине которого смог осмотреться. И увидел лишь мрачные пространства, пересохшие каналы и осыпающиеся ложбины. Чье предвидение все еще вело меня? Что-то, что внутри человека, а не то, что лежит за пределами его видения, есть основная причина всех неприятностей, которые с ним происходят, извне на него воздействуют обычно случайные вещи. Предвидение не есть понимание, ведь тогда, несомненно, дар пророчества в человеке чаще бы проявлялся!
Солнце было на полпути к горизонту, когда я увидел впереди морщинистый горный склон; но прежде, чем я достиг его, мое желание карабкаться на него иссякло, и мне страстно захотелось отдохнуть. К этому времени солнце почти уже село, и в воздухе сгустилась темнота. У моих ног лежал мягчайший, зеленый ковер из мха - королевское ложе! Я разлегся на нем, и усталость, наконец, отпустила меня, и вот моя голова склонилась, еще секунду спустя я услышал шум многих вод где-то под собой, играющих короткие отрывки и неземные созвучия мертвыми камнями, похороненными в осыпавшихся каналах. Прекрасный хаос музыкальной ткани арфы вод поднимался и достигал моих ушей! Что мог бы сделать Гендель с этим перевращающимся журчанием и колокольчиковым капанием, смешивающимися и взаиморазрушающимися мелодиями с общим припевом!
Лежа и слушая, я рассматривал горный склон, нависший надо мной, читая на его лице то, что было написано на нем века назад водопадами, наполнявшими каналы, которые лежали у его основания. Мое сердце переполнялось восторгом, когда я думал о том великолепном грохоте воды, когда волны весело и беспомощно танцуют, низвергаясь и собирая всю свою музыку в едином органном реве - там, внизу. Но вскоре невидимые ручьи убаюкали меня, и их колыбельная смешалась с моими снами.
Я проснулся раньше восхода и немедленно вскарабкался наверх, чтобы увидеть, что там, вдали. Увы, ничего, кроме пустыни бесконечных песков! Ни один след не покидал реку, которая когда-то низвергалась со скал! Крошащийся камень наполнил ее почти до уровня угрюмой равнины, окружающей ее берега.
