— Кстати, а где матушка Квигли?
— Внутри.
Он видел, что Джоанна возится с цветочным горшком на окне у двери.
— Вот уже полчаса сидит в гостиной и вяжет.
Удивление Марсона уступило место сильному раздражению. Он слишком много думает о проклятой старухе с тех пор, как сорок восемь часов назад пришло письмо. Он достал его и задумчиво посмотрел на свое имя на конверте.
На самом деле нисколько не удивительно, что это странное письмо пришло именно ему. После появления старухи — а произошло это почти год назад, — появления, которое обернулось для Марсона неожиданным кошмаром, он мысленно рассмотрел все возможные последствия ее пребывания в своем доме. И подумал, что, если у нее остались какие-то долги в маленькой деревеньке, где она до этого жила, ему лучше их заплатить.
Молодой человек, чье назначение на пост директора технической школы было подвергнуто суровой критике по причине молодости, не мог допустить, чтобы что-нибудь запятнало его репутацию. Поэтому месяц назад он написал письмо и вот получил ответ.
Очень медленно он вытащил письмо из конверта и перечитал потрясшие его слова:
«Дорогой мистер Марсон,
Поскольку я единственный, кого это может касаться, почтальон вручил ваше письмо мне. Я хочу сообщить вам, что, когда ваша прабабушка умерла в прошлом году, я сам ее похоронил. Я работаю изготовителем надгробных плит и поскольку являюсь богобоязненным человеком, то за собственные деньги вырезал для нее плиту. Но раз у нее есть родственники, мне кажется, что вы должны вернуть мне стоимость плиты в размере 18 (восемнадцати) долларов. Надеюсь, вы не задержитесь с ответом, поскольку я очень нуждаюсь в деньгах.
Пит Коул».
Марсон довольно долго стоял на месте, затем повернулся к Джоанне, собираясь с ней поговорить, но увидел, что она вошла в дом. Так и не решив, что делать, он спустился вниз и задумался.
Старая карга! Какая наглость! Как только старуха осмелилась прийти в чужой дом и так бессовестно их обмануть!
Поскольку он имел определенное положение в обществе, единственным правильным решением казалось заплатить за то, чтобы ее забрали в заведение для престарелых людей, у которых нет родственников. Но даже и это следовало хорошенько обдумать. Хмурясь, Марсон поудобнее уселся на стул, стоящий у подножия скалы, и демонстративно взял в руки книгу. Только много времени спустя он вспомнил, как старуха исчезла с лужайки.
«Забавно, — подумал он тогда, — и правда, очень забавно».
Воспоминание ушло. Старая женщина сидела, словно ничего не замечая вокруг себя.
Ужин подошел к концу, вот уже много лет как в этом старом теле не осталось никаких сил, и потому пищеварение представлялось почти что невероятным процессом, когда все, что поглощено, сразу же выходит наружу.
Она сидела, словно мертвец, не двигаясь, ни о чем не думая; даже темное существо, заставившее ее прийти в этот дом, лежало сейчас неподвижное, будто камень, на дне черного колодца ее сознания.
Казалось, она всегда сидела на стуле возле окна, выходящего на море, словно неодушевленный предмет или жуткая, высохшая мумия. Или как отъездившее свое колесо, навсегда замершее в неподвижности.
Через час она начала чувствовать свои кости. Существо, живущее в ее сознании, странное, чуждое людям, прячущееся за истонченной, будто пергамент, маской человеческого лица, украшенного длинным тонким носом, медленно пошевелилось.
Существо взглянуло на Марсона, который сидел за столом в гостиной, задумчиво склонив голову над учебным планом на следующий семестр. Тонкие губы, прячущие беззубый рот, скривились в презрительной усмешке.
Впрочем, усмешка тут же исчезла, когда Джоанна тихонько скользнула в комнату. Из-под полуприкрытых век на нее смотрели бесцветные глаза, в которых при виде стройного, гибкого, сильного тела вдруг вспыхнула голодная звериная похоть. Это прекрасное тело скоро обретет новую хозяйку.
В течение трех дней полнолуния после дня летнего солнцестояния. Если быть точной, ровно через девять дней. Девять дней! Древнее тело старухи дернулось и затряслось от восторга, который испытало существо, живущее в ее сознании. Девять коротких дней, и начнется новый, исполненный жизненной энергии цикл длиной в целый век. Такое красивое молодое тело, способное на многое, способное… Мысль угасла, когда Джоанна вернулась на кухню. Медленно, впервые за все время, старуха почувствовала близость моря.
Старая женщина с довольным видом сидела на своем стуле. Уже скоро море перестанет ее пугать своими ужасами, и шторы можно будет не опускать и не закрывать окна; она даже сможет гулять ночами по берегу, как в старые добрые времена. А они, те, кого она покинула давным-давно, снова станут прятаться, спасаясь от неудержимой энергетической ауры ее нового тела.
Шум моря подобрался к тому месту, где она сидела не шевелясь. Сначала он звучал едва слышно, словно ласкал ее мягким шелестом набегающих волн. Шло время, и голоса волн становились громче, в них появились сердитые интонации и неистребимая уверенность в собственных силах, но слова заглушало расстояние, превращая их в набор неясных, пронзительных звуков, диссонансом разрывавших наступающую ночь.
Ночь!
Она не должна знать о наступлении ночи за задернутыми шторами.
Тихонько вскрикнув, она повернулась к окну, около которого сидела. И тут же с ее губ сорвался вопль ужаса, жуткий в своей пронзительности.
Марсон услышал мерзкий вой и тут же вскочил на ноги. Громкий голос старухи ворвался в кухню, и Джоанна влетела в комнату, словно ее втянули на веревке.
— Боже мой! — пожал он плечами. — Дело в окне и шторах. Я забыл их задвинуть, когда стало темнеть.
Он раздраженно замолчал, а потом выкрикнул:
— Чушь проклятая! Я собираюсь…
— Ради всех святых! — запротестовала жена. — Нужно прекратить шум. Займись окнами.
Марсон снова пожал плечами, молча соглашаясь с женой. Но одновременно подумал: им уже недолго осталось терпеть. Как только начнутся летние каникулы, он устроит ее в дом престарелых. И их мучениям конец. Меньше чем через две недели.
Голос Джоанны резко разорвал наступившую тишину, когда матушка Квигли успокоилась и откинулась на спинку стула.
— Странно, что ты забыл. Обычно ты о таких вещах помнишь.
— День выдался такой жаркий! — пожаловался Марсон.
Джоанна промолчала, и он вернулся на свой стул. И вдруг его посетила новая мысль: старая женщина, которая так сильно боится моря и темноты, почему она приехала в дом, стоящий на берегу моря, где уличные фонари расположены настолько далеко друг от друга, что ночи здесь пронизаны почти первобытным мраком?
