Если бы собрать все слезы, которые пролили две Кати над своим погибшим питомцем, наверное хватило бы на поливку десяти гнезд. Мстительная Тоня Каблукова составила сложный план, как приманить на пионерский участок волка, чтобы "зайцев глотал живьем". Верочка не плакала и не злилась - Верочка винила себя, и это было гораздо тяжелее.
Она представляла себе 1 сентября, школьную лужайку и сад, где листья уже тронуты красноватым вечерним отблеском осени. Шумные стайки школьниц, блестящие глаза на загорелых лицах. Бурные восклицания подруг, не видавших друг друга три месяца:
- Галя!.. Маруся!.. Тебя не узнать, ты совсем взрослая...
- Ой, девочки, если бы вы видели восход на море! Девочки, а я ловила рыбу неводом, честное слово!..
- Вы были уже в классе? У нас всё покрасили заново...
- А кто видал Веру Дмитриеву?.. Верочка, как наши
посадки? Вера, почему ты не отвечаешь?.. Что? Не уберегла!
И сразу молчание. В центре круга Вера стоит пунцовокрасная и молча смотрит на носочки туфель. Что ей сказать этим глазам, сотне осуждающих глаз! Да, не уберегла. Да, не оправдала доверия.
Или задолго до сентября подойдет пятое число. В далекой и замечательной Москве, в квартиру 108 дома 9/13, позвонит веселый почтальон: письмо Андрею Ивановичу Кондратенкову из города Ртищева.
- А ну-ка, читай вслух, сынок! - скажет Иван Тарасович, поглаживая бороду (Вера представляла его себе почему-то седобородым стариком, похожим на академика Павлова). Сначала все будет обыкновенно: "Дорогой Андрюша, я живу хорошо. Папа и мама кланяются твоему папе. Передай ему, пожалуйста, что посадки я не уберегла - их съели зайцы..."
- Фу, какая легкомысленная девчонка! - скажет Андрюша.
- А я-то хотел сделать из нее ученого! - вздохнет Иван Тарасович.
Больше он ничего не добавит. И молчание его будет хуже всякой ругани. Потом он положит письмо в портфель, пойдет в академию или в Ученый совет, и там перед самыми знаменитыми профессорами ему придется сказать про зайца и про ртищевскую неудачницу Веру Дмитриеву.
- Ага! - скажут ученые. - Мы говорили вам, что нельзя серьезное дело доверять школьницам!
Вероятно, даже в газетах будет написано: "Все опыты были удачны, кроме одного, который провалил пятый класс "В". Об этом прочтут все наши люди, а может быть, даже и за границей. И рабочие покачают головой, а капиталисты обрадуются: "Все-таки у них еще не все сознательные!"
Так раздумывала Вера, сидя у стола над начатым письмом. Этот провал был первым настоящим горем в ее жизни, и никто не мог ей помочь. Мама предложила написать Ивану Тарасовичу письмо с извинениями. Вера отказалась. Она вела взрослую работу и отвечала за нее, как взрослая. Папа сходил с нею на посадки, вбил в землю деревянный костыль и привязал к нему веревочками тополь Гали Минц, более или менее уцелевший. Но это не помогло: уже на следующий день измятый стебель стал подсыхать. А остальные нечего было и привязывать - от них остались пеньки да клочья...
Наступило воскресенье - утраченный праздник итогов. Унылые девочки собрались у Веры. Кто-то предложил пойти гулять "совсем в другую сторону". Но ноги сами собой повернули на привычную дорогу.
- Может быть, он еще не совсем засох? - вздохнула Катя Малова.
Но он - тополь Гали Минц - не захотел подниматься. Крученой серо-желтой плеткой вился он вокруг березового костыля. Грядка превратилась в квадрат с сухой черной землей, она была похожа на забытую могилу. И уже трудно было различить, где был тополь Веры, где - Тони, где Лиды...
А что это с тополем Лиды?
Вера первая заметила тоненький, как булавка, росток крошечный язычок зеленого пламени на выгоревшем квадрате. Он поднимался на ровно срезанном заячьими зубами стебле Лидиного тополя. Деревцо проросло - оживало!
Девочки уже не решились оставить возрождавшийся тополь в гнезде. Вместе с солидным пластом земли они перенесли его к Вере на дом. Папа сколотил ящик и, сдвинув в угол герань и фикусы, поместил Лидин пенек на почетном месте, в южном окне.
Все эти дни Вера жадно читала книжки по лесоводству - все, которые она смогла достать и сумела понять. Она узнала, что с Лидиным тополем не произошло ничего чудесного. У многих растений на поверхности ствола имеются так называемые спящие почки, из которых могут развиваться новые стебли, если дерево сломано или срублено. Кусты ивы, например, специально срубают к концу первого года жизни - это называется "посадкой на пень". На следующий год из пенька вырастает сразу три-четыре стебля. И еще Вера прочла про девочку Тоню Козлову, которая, обрезая и отсаживая стебли, вырастила из одной картофелины двести пятьдесят кустов. Правда, там был картофель, а здесь тополь - редкий, экспериментальный и единственный оставшийся.
И все же Вера решилась.
Ровно через неделю, когда росток вытянулся сантиметров на восемь и завязал один за другим три кругленьких листочка, Вера созвала подруг.
- Девочки, - сказала она, - Лида, Галя и Маруся поручили нам свои деревья. Мы должны к их приезду вырастить по крайней мере три тополя.
- А для нас? Чем мы хуже?-воскликнула Тоня.
Затем Вера взяла новенький бритвенный ножик, прокипятила его, чисто вымыла руки и осторожно взяла, росток двумя пальцами.
- Верочка, не надо! - просили обе Кати. - Пусть у нас будет хоть один на всех, но живой.
- Не говорите под руку, глупые! - прикрикнула на них Вера и одним взмахом обезглавила Лидин тополь.
Обе Кати вскрикнули - они почувствовали боль, как будто бритва порезала их собственную кожу.
Молча, сжав губы, безжалостная Вера нарезала стебель на кусочки, так что в каждом был только один листик с молодой почкой, опустила нижние срезы не надолго в корнеобразующий раствор, присланный Иваном Тарасовичем, а затем посадила черенки в чисто промытый речной песок и прикрыла их стаканами.
Этой ночью в городе Ртищеве четыре девочки не спали.
В четыре часа утра три из них постучали в ставни к четвертой.
- Нет еще, - сказала Вера.
В шесть часов утра все они снова были в сборе.
- Нет еще, - повторила Вера опять.
- Видишь, что ты наделала! - сказала Тоня в восемь часов.
Четыре девочки в городе Ртищеве в этот день не завтракали и не обедали.
Тополя проросли на третьи сутки: всё вместе - и пенек и черенки.
Через неделю операция была повторена. Через две недели на окошке у Веры зеленело пять ростков, через месяцтринадцать. Снабдив тополями всех отличниц, четыре девочки готовили теперь ростки для хороших учениц, потом для отстающих, потом для двоечниц, потом для параллельного класса - пятого "А". Папа Веры не успевал сколачивать ящики.
Четыре девочки терпеливо"'работали целые дни, перeтаскивая ростки то на солнце, то в тень под навес, то в комнату, то из комнаты... А сейчас, в пензенской гостинице, Вера рассказывала Ивану Тарасовичу о том, что в Ртищеве зеленеют уже сорок семь потомков Лидиного тополя - вплоть до девятого поколения.
