Сторожевик – это беспилотный, автономный воздушный патрульный, апгрейд карателя времен борьбы с партизанами. В богатом на поля да степи, но малозаселенном секторе 14в сторожевики – явление обычное. Зато над джунглями сектора 14г, где спрятался Бункер, они совсем не летают. Как и над забытым всеми от «а» до «я» 15-м сектором.
Сторожевик бесшумно приближался, постепенно снижаясь. Понятно, что чип в моем предплечье откликнулся на его сканирующий сигнал сразу же, как только я вышел из леса. Сторожевики, так же, как и их предтечи каратели, заточены на контроль открытых пространств. Во времена моего деда каратели плотно «запирали» партизан в леса, где Непокоренных мочили берсерки.
Меня накрыла густая тень, и с небес грянул голос, не мужской, не женский, лишенный интонаций, оттенков и выражения, голос машины:
– Остановитесь...
Останавливаюсь, задираю голову, смотрю вверх.
– ...Попытка к бегству карается уничтожением...
Тупая машина – надумай я бежать, будь я сумасшедшим, так давно бы задал стрекача.
– ...Приготовьтесь к процедуре идентификации.
Разве сверху не видно, что я уже закатал рукав?
– ...Отказ от идентификации карается уничтожением.
Стою смирно, внутренне я спокоен.
В днище гондолы открывается люк, оттуда вываливается впечатляющего диаметра ядро на тросе. Глухой удар в паре метров справа, жалобный стон сморщенного от времени дорожного покрытия, и к морщинкам-трещинам, к язвам-рытвинам добавляются шрамы-расколы, «якорь» сброшен. Трос натягивается, по нему, с тихим ж-ж-жуж-ж-жанием спускается идентификатор, спаренный со «всевидящим оком». То есть к охватившему трос самодвижущемуся кольцу приделаны и штанга с шариком идентификатора на конце, и штатив с линзой «Ока».
– Подойдите к приборам, – командует голос свыше.
Подхожу.
– Вам знакома процедура идентификации?
Глупый вопрос. Если у меня есть чип, то я, безусловно, проходил сию процедуру хотя бы однажды, хотя бы в целях проверки отзывчивости чипа. Кстати, в Бункере его отзывчивость проверяли точно таким же мобильным идентификатором, снятым с точно такого же сторожевика много-много лет назад, в далеком-далеком секторе.
– Знакома, – отвечаю поспешно, чтобы тупая машина не начала подробно объяснять, что и как следует делать. И, не дожидаясь следующей команды, подношу оголенное предплечье к блестящему шарику.
– Ваши данные считаны, – констатирует машина и радует: – Чип признан действительным. Процедура идентификации пройдена. Вам знаком порядок прохождения процедуры тестирования?
А вот подробности этой процедуры дремучий провинциал может и не знать. Если он только не из числа тех ублюдков, которые сами приходят в региональные Центры и сами просят их протестировать.
Между тем и в самой дремучей провинции все поголовно, конечно же, слышали про детектор лжи, именуемый полуофициально «всевидящим оком».
Глядя вверх, туда, откуда звучит равнодушный голос, отвечаю с должной для провинциала заминкой:
– Зачем проводится тестирование, мне известно, но лично я еще ни разу такую процедуру не проходил.
– Сосредоточьте взгляд на зеленом свечении, – произносит бесполый голос, а внутри окуляра «ока» вспыхивает огонек салатного цвета. – Вам будет задана серия вопросов. Отвечайте, не отрывая взгляд от свечения, без промедления и не раздумывая. Задержка с ответом более чем на десять секунд карается уничтожением. Вам понятны условия и порядок прохождения тестирования в полевых условиях?
– Да, вполне.
Машина нарочно забыла упомянуть, что «в полевых условиях» неудовлетворительный результат, то есть итоговый коэффициент лояльности ниже 30%, влечет за сбой уничтожение немедленное и беспощаднее. Машина не хочет, чтобы тестируемый понапрасну нервничал, и это разумно.
Обмануть «всевидящее око» невозможно чисто теоретически. Даже и пытаться не стоит. В лоб о лояльности машина, конечно, не спросит, но поинтересуется на предмет моего отношения к полиции, к администрации, к образу жизни после оккупации. Спросит и о том, не нарушал ли я какие-либо законы. Честно ответив на вопросы об отношении и нарушениях, я обеспечу себе вообще отрицательный коэффициент. А нечестно, как я уже обмолвился, отвечать не получится, даже и пытаться не стоит. Сберегая нервы тестируемого, машина умолчала и о том, что в случае всего 10% откровенно лживых ответов меня немедленно испепелит молния. И мокрого места, как говорится, не останется.
Но, помимо принципиальных, моему завидному здоровью серьезно угрожают и вполне невинные вопросы, вроде: «Где вы родились?» и «Как вас зовут?» Те вопросы, что психологи вводят в опросники, дабы несколько успокоить и немного расслабить обычного тестируемого. С чипа считаны биографические данные моего ровесника Николая, уроженца Н.П. – 14д.3216.ру. Я же родился в Бункере. Я приучил себя откликаться на чужое имя, но, повторяю, «око» обмануть невозможно. Получается, что я обречен, да?.. Нет! И еще раз – нет! Я выживу. Обязательно.
Я выживу, потому что в программном обеспечении «ока» существует один нюансик, на который рассчитывали Непокоренные, когда готовили меня к акции. Специфический сей нюансик связан, в том числе, и с последовательностью вопросов. Так сказать, со «стартовой темой». Вначале машина должна спросить о цели моего путешествия, и она спрашивает:
– Куда вы направляетесь?
– В Москву, – отвечаю честно на все 100%, без намека на кривотолки, двойное толкование и т. д. и т. п.
– С какой целью?
– Я – пилигрим, – говорю, зная, что мой ответ лжив на две трети, и спешу добавить: – Личный код: четырнадцать дэ тридцать два – шестнадцать-один, шестьдесят шесть ка.
Сторожевик – автономная машина для убийства подозрительных пунктиков. Запроса в базу данных регионального центра, где мне присвоили код, не последует, да он и не нужен. Ежели я и ошибся в цифрах, то без всякого умысла, то бишь – всего лишь ошибся, а не солгал.
– Вы верующий? – Вот! Вот он, тот вопрос, которого я ждал с нетерпением.
– Да. Я верю в Сестру Спасительницу.
Вот и все. Вопросов больше не будет. Тестирование закончено досрочно. Программный нюанс сработал. Истово, без тени сомнения, верующим в Дочь их бога оккупанты автоматически и сразу присваивают коэффициент лояльности 99%. Редкий ублюдок полицай имеет такой коэффициент. Я выжил благодаря Сестре Спасительнице. Да святится имя Ее ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
В дверь постучали. Три раза. Три печальных «тук».
– Входите, – разрешил Федор Палыч, повернул лысую голову к монитору, бросил локти на столешницу, пальцы на клавиатуру, сделал озабоченное лицо.
