Ольга Елисеева - Нежная королева

-- Я по тебе скучал. - шепнул прокурор, крепко, словно клещами, сжав под столом раздавленное колено лорда.

Харвея чуть не вытошнило в тарелку. Из-за внезапного приступа отвращения он даже не почувствовал острой боли в ноге.

Видимо, Хельви что-то заподозрила, потому что тоже опустила ладонь под стол и крепко взяла жениха за руку.

-- Терпи. - прошептала она. - Мы уедим, как только позволят приличия.

Но до этого светлого момента было еще далеко.

Гости много пили и много ели. Здоровье молодых поднимали несчетное количество раз. Харвей улучил момент, осторожно вынул под столом кинжал и направил его в сторону Свища.

-- Еще раз прикоснешься ко мне, скотина, я открою тебе пальцы.

Кларенс только захохотал.

-- Руки у нас теперь не связаны? Да?

Вместо ответа Деми равнодушно ткнул прокурора в бок вилкой. Тот едва не заорал. Вилка была большая, двузубая, с острыми золочеными концами. Она вошла хорошо и повисла в седалище Кларенса, потому что вынимать ее Харвей не собирался.

В это время Хельви рассказывала собравшимся интереснейшую историю из жизни ее тети королевы Кларигунды, которой в один прекрасный день надоело суфле.

-- А надо вам сказать, господа, -- сообщила Хельви. Отправляя в рот ложечку розового клубничного крема, -- что у нас в Гранаре суфле - почти национальное блюдо, и готовят его с чем только под руку подвернется: с имбирем и корицей, с тертыми орехами, ягодами, лимоном, крошкой от печенья. Ну кто во что горазд. И совершенно естественно, что тетушка моя, не будучи гранаркой, на двадцатом году брака устала от такого количества взбитого яичного белка.

Рассказчицу поддержали легкими смешками.

-- И вот накануне Рождества она специально сама отправилась на кухню. Оцените! И говорит нашему повару Богиорику: "Все что хочешь можешь делать, но только, чтоб суфле глаза мои не видели! Ни лимонного, ни клубничного, ни уж тем более с ломтиками тыквы!" А Богиорик в это время жарил рыбу в масле, и она у него шкворчала так, что хоть святых выноси. Он покивал тете, мол все будет исполнено. Наступило Рождество. Выходим к столу, а там суфле всех сортов и оттенков!

Молодые фрейлины на другом конце стола не выдержали и прыснули в кулачки.

-- Кларигунда чуть ума не решилась. Зовет повара. "Ах ты, негодяй! Я же тебе ясно сказала, чтоб суфле и близко к столу не было!" "Как, мадам? отвечает. - Вы же битый час у меня на кухне повторяли: суфле, суфле..."

Последние слова королевы накрыл дружный хохот присутствующих, во время которого Харвей и совершил свое нападение на прокурора. Сдавленный хрип Свища заставил Хельви повернуться к нему. Несколько секунд она озадаченно смотрел на вилку, которую пытался вытащить из себя Кларенс, затем с расстановкой сказала:

-- Здесь очень душно, лорд Деми. Проводите меня к окну.

Окна в ночной сад были распахнуты. Молодая женщина несколько минут постояла, опершись спиной о подоконник и молча глядя на жениха. Хельви так ничего и не сказала, но когда они возвращались к столу, ловко подтолкнула Деми на свое место, а сама заняла его стул, на весь оставшийся вечер отгородив врагов друг от друга. Когда же Дагмар попытался сообщим ей о допущенной ошибке, она всплеснула руками, извинилась и предложила Харвею поменяться приборами.

"Леди Невозмутимость". - подумал он. "А что если этот павиан начнет ее за коленки щипать?"

-- Маловероятно. - сообщила ему Хельви.

-- Что? - опешил Харвей. - Как вы...

-- Маловероятно, дорогой кузен, что погода в ближайшее время изменится.

Оказывается она просто переговаривалась через его голову с королем.

Возвращались домой поздно. Вернее возвращался Харвей. Хельви намеревалась поговорить с ним в карете и отправиться обратно во дворец, где занимала покои.

-- Скоты. - тихо сказала она, сидя напротив него в темноте экипажа.

-- Разве ваши придворные в Гранаре меньшие скоты? - пожал плечами Деми.

-- Дома я защищена от их скотства своим положением. - возразила королева. - Здесь же...

-- Значит вам суждено было почувствовать себя простой смертной. сухо констатировал герцог. Ему неприятно было, что Хельви стала свидетельницей его столкновения с Кларенсом. Он не хотел расспросов, но королева благоразумно молчала.

-- Я возвращаюсь домой через два дня. - сказала она. - Мне очень не нравится то, что вы останетесь еще на некоторое время, чтоб уладить все формальности с низложением вассальной присяги. Будьте пожалуйста осторожны.

-- Разве мне что-то угрожает? - равнодушно отозвался Харвей, хотя тревога Хельви его тронула.

-- Всеобщее скотство. - ответила королева. - Мне почему-то кажется, что здесь его все-таки больше.

-- Это иллюзия. - грустная улыбка растаяла на губах лорда.

Глава 11

Сад господина королевского лейб-медика Лаурина Ди отличался от всех садов Плаймара тем, что в нем росли лишь лекарственные травы и кустарники. Впрочем, соседи поговаривали, будто "старый колдун" ухаживает здесь за магическими цветами, нужными ему для ворожбы, но что взять с темной, необразованной черни?

Вот боярышник - цветок святого Иосифа Аримафейского, помогающий при сердцебиении, и он же - символ чистоты намерений - ограждает от чужого чародейства. Подорожник останавливает кровь, а в нужных пропорциях используется как любовное зелье. Успокаивающая валериана, сок которой идет в ту же смесь. Нет в мире цветка, который нельзя было бы бросить в котел страсти: жасмин, крокус, кориандр, анютины глазки, цикламены... Из корней последних разумные врачи делают маточные кольца, предотвращающие зачатье.

Цикорий поднимет с постели безнадежно расслабленного, и он же в тертом виде хорош для увеличения мужской силы.

Пережеванные листья лавра, мак и беладонна отварами - лучшие обезболивающие, но они же навевают дурман и делают жертву бесчувственной игрушкой в руках посвященного.

То же можно сказать и о мандрагоре, но она куда сильнее и нуждается в тщательной дозировке. Лаурин любовно склонился над грядкой, укрытой от любопытных глаз в тени лавровых кустов. Цветы atropa резко благоухали, и на некоторых веточках у самой земли уже появилась желтоватая завязь. В этом году из-за заморозков большая часть ягод окажется, конечно, побитой. Лейб-медик сокрушенно покачал головой. К тому же в садах росла только черная - женская - мандрагора, а настоящую - мужскую - можно было добыть лишь из-под земли под виселицей, ибо она питается семенем повешенных, извергающимся во время казни.

Лаурин много раз выкапывал этот дивный, похожий по форме на человеческое тело корень, и мог с уверенностью сказать: atropa не кричит, как полагают невежды, а лишь тихо стонет, словно жалуется. Если же очертить ее три раза мечем и при извлечении из материнского лона земли напевать любовные песни, она отдастся в руки мага, как доверчивое дитя.