Ему захотелось как-то ободрить, утешить спутника.
- Не горюй, Адам. Найдем способ загладить свою промашку.
- Мою промашку. И не промашку, а глупость, - поправил тот.
- Ладно тебе. Оба хороши. И вот что... - Он наклонился к Адаму и прошептал: - Давай все-таки не преувеличивать своих оплошностей, не то Беганас потеряет к нам всякое уважение.
- Кстати, насчет Беганаса... - Адам умоляющими глазами посмотрел на Азизова. - Командир, ты просил перестроить его... Я не смог, извини. Мы с Беганасом вместе в экспедициях вот уже четыре года. Понимаешь, я не смог...
Азизов понял. Когда привыкаешь к роботу, то перестроить его характер, все равно что выгнать из дома любимую собаку.
Он прикоснулся к плечу механика.
- Это ты меня извини. Я не подумал, когда попросил тебя об этом. Хотя как командир обязан был учесть все обстоятельства. Пусть Беганас остается Беганасом. Идет?
- Спасибо, командир.
Выздоровление товарища обрадовало Азизова. Трогало и искреннее раскаяние Адама. "Нет, мы сработаемся, - с уверенностью решил командир. Выполним все, что надо. Вот только пусть Адам немного окрепнет". Глядя на осунувшееся лицо механика, его похудевшую шею, он испытал щемящее чувство, когда вспомнил случайную реплику Пита Старка о замкнутом характере Адама. Азизов сел в кресло рядом с кроватью механика и, доброжелательно улыбаясь, спросил:
- У тебя на Земле есть девушка?
- Нет, - хмуро ответил Адам.
- Ну... Чтобы у такого красивого парня не было девушки?.. - Азизов улыбнулся шире.
Адам повернул голову к стене, как бы демонстрируя свое нежелание продолжать разговор в таком тоне. Однако чувство вины перед командиром что-то перебороло в нем. Похоже, что и его тяготила некоторая официальность их отношений. Он тоже тянулся к более живым и товарищеским контактам.
- В нашем классе училась одна девушка. Ее звали Света, - с заметным усилием заговорил Адам. - Я знал, что нравлюсь ей. У нас были чисто товарищеские отношения. Правда, в ее присутствии я ощущал какую-то легкость, раскованность, чувствовал себя рыцарем. Но это казалось мне само собой разумеющимся. Я думал, что так будет всегда. - Адам вздохнул, выдержал небольшую паузу и продолжил: - Еще в школе я решил стать космолетчиком. Желание естественное и легко объяснимое: мои отец и мать не один год провели в экспедициях... И еще - я мечтал о необыкновенной, возвышенной, изумительной, потрясающей любви. Ну, например, что где-нибудь в космосе открою неизвестную планету, населенную очень красивыми людьми и меня полюбит самая прекрасная, самая поэтичная девушка этой планеты. Красота ее не будет поддаваться описанию. Нашей любви будет завидовать вся Вселенная, а лучшие поэты обитаемых миров всех галактик посвятят нам свои поэмы... Не больше не меньше. Только так.
- Не думай, что ты был тут так уж оригинален, - улыбнулся Азизов.
- После школы я поступил в Пражский университет на факультет эксплуатации звездолетов. Через несколько месяцев в Прагу переехали и мои родители, так что в Остраву, где жила Света, я больше не возвращался. Кстати, в том же году она стала студенткой Будапештского медицинского института... Жизнь моя была заполнена до предела - учеба, практические занятия, театр, гимнастические залы, стихи, вечеринки... Но все время меня не покидало чувство, что я лишился чего-то очень важного, прошел мимо чего-то значительного в своей жизни. Нет, дело вовсе не в том, что к тому времени я распрощался с наивными мечтами о надзвездной любви... Это естественный и закономерный процесс... У меня было все - и все-таки чего-то не хватало...
На строгом лице Адама появилось мечтательное выражение, он словно бы перенесся в дни своей юности.
- Первая моя звездная экспедиция оказалась не слишком продолжительной. Но все равно я здорово скучал по Земле. Ты наверняка и сам не забыл той сложной гаммы чувств, возникающей, когда первый раз возвращаешься со звезд к нашей голубой старушке. Тут и разочарованность мечтал сделать великое открытие, а собраны лишь крупицы нового, и гордость - как-никак прошел обкатку космосом, и радость - впереди встречи с друзьями, родными, и... - Он взглянул на командира: - Собственно, чего я тебе рассказываю!
- Все нормально, Адам. - Азизов доброжелательно улыбнулся. Продолжай, пожалуйста. Я слушаю очень внимательно.
- Итак, посадка, разгерметизация корабля, медицинский осмотр. Вхожу, едва не насвистывая, в кабинет рентгенолога и вижу... Свету в белом халате. Вернее, халат я рассмотрел уже потом. А вначале - ее глаза, большие, распахнутые, цвета бразильского кофе. И вот тогда в одну секунду я понял, чего мне не хватало все эти годы. Понял, что юношеские мечтания о "красивой" любви едва не заслонили от меня земную любовь, которая в тысячу раз прекраснее и притягательней. Мы забросали друг друга вопросами. Больше всего мне хотелось спросить ее тогда: "У тебя есть спутник?" Но я никак не мог отважиться. Боялся, что она скажет: "Да". Ведь прошло столько лет. Но она ответила: "Нет".
Адам улыбнулся. Что же касается Азизова, то он перестал улыбаться, ибо предчувствовал, что у этой истории очень грустный конец.
- Мы любили друг друга. Три года продолжалась эта сказка...
- Вы... расстались?
- Мы никогда не смогли бы расстаться...
Похоже, у этой истории был не только грустный, но и трагический конец.
- Света увлекалась дельтапланеризмом. Знаешь этот старинный вид спорта?
- Конечно...
- Я был как раз в экспедиции, когда на тренировках в Альпах она попала в восходящий поток воздуха. Редчайший случай... Ее нашли только через сутки на дне глубокого ущелья. Крылья разбились о скалы...
- Извини, Адам. - Азизов был потрясен. - Извини, что заставил тебя ворошить прошлое...
- Для меня это так и не стало прошлым. - Теперь лицо механика приобрело прежнюю суровость и задумчивость. - Все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Говорят - время лечит... Ничего оно не лечит.
Несмотря на то, что воспоминания пробудились в нем с новой силой, Адам не мог не заметить, что его рассказ расстроил командира. От этого ему сделалось неловко, и он переменил тему.
- А я знаю твою жену.
- Клару?
- То есть не то, чтобы знаю... Был как-то раз на выставке художников-любителей. По-моему, у нее талант.
Азизов понял, чего добивался Адам, и подыграл ему:
- Со стороны, наверное, виднее. А что касается меня, то я до сих пор не научился делать женщинам комплименты. Даже собственной жене.
- Ты был на выставке вместе с ней.
- Значит, она затащила меня.
- Ты не любишь живопись?
- Живопись я люблю. Мастеров. А любители, честно говоря, навевают на меня скуку.
- Однако тогда у тебя был просто счастливый вид. Как и у твоей жены.
