— Поразительно! — прошептал я, потрясенный картинами, которые рисовал передо мной инженер. — Но скажите, — воскликнул я, — кто же изобрел эту чудесную вещь?
— О, тут работал целый коллектив, — усмехнулся Иван Павлович. — Такие открытия требуют высокого уровня науки и техники и тесного их содружества. Теоретически возможность аккумулирования огромных количеств электрической энергии в небольшом объеме была известна сравнительно давно. Весь вопрос заключался в практическом решении задачи. А это барьер, который нужно суметь взять. Задача оказалась по зубам только советской технике. Открытие, как видите, крупнейшее… Что касается владельца найденного вами фонарика, — Иван Павлович повертел в руках мою находку, — то, кажется, я могу вам его назвать.
— Кто же он?
Иван Павлович еще раз посмотрел на фонарик и сказал:
— Геннадий Степанович Смирнов.
— Смирнов? — воскликнул я. — Геннадий Степанович?
— А что, разве вы его знаете? — в свою очередь удивился инженер.
— Плотный такой, широкоплечий? Очень энергичный. И жизнерадостный. Этакий русский добрый молодец…
— Он, — узнал Иван Павлович Смирнова в моем описании.
Я хлопнул себя по лбу. Ну, конечно, это был он — человек, потерявший фонарик. На станции он им пользовался и, очевидно, случайно обронил. Я вспомнил, что даже видел этот фонарик в руках Геннадия Степановича тогда, когда мы летели в Арктику в одном самолете. Только тогда он не был «вечным».
Погруженный в воспоминания, я замолчал. Афанасьев тепло посмотрел на меня и промолвил:
— Ну, если вы старые друзья, вам должен быть знаком и этот фонарик. Ведь Геннадий Степанович не расстается с ним с самой войны. Он очень обрадуется, когда узнает, что фонарик нашелся.
Иван Павлович пообещал мне разузнать адрес Смирнова.
— А фонарик отдадите ему сами, — добавил Афанасьев, возвращая мне находку.
XВозвращаясь домой, я думал о событиях и разговорах последних дней.
Несколько раз я поглядывал наверх, туда, где высоко над крышами домов, над последними окнами с оранжевым светом, висел в голубом небе сияющий серп. Слабым пепельным цветом к нему была дорисована остальная часть лунного диска.
«Что там за энергия, — думал я, — на этом светиле, и каким способом попадает она в руки советских людей? Неудивительно ли, что наши ученые сумели использовать и этого далекого спутника Земли для нужд нашего строительства!»
«А какое чудесное изобретение — эти замечательные аккумуляторы, так упрощающие использование всякой энергии!» — вспомнил я беседу с Афанасьевым.
Облитые светом, словно вырубленные из камня, стояли дома новейшей постройки, огромные, как населенная гора, но не подавляющие своей величиной, а создающие впечатление спокойствия и красоты.
Прошла гурьба студентов, юношей и девушек, так весело размахивавших своими портфельчиками и папками, точно там лежали ключи ко всем тайнам на свете.
Промчался троллейбус, прозвенев проводами.
Мимо белых, в инее, деревьев по тротуару двигался поток пешеходов.
Прошел высокий старик с белыми кудрями, на которые была надвинута широкая меховая шапка, серебристая, словно от инея. Красивое лицо его дышало молодостью. В шляпе, небрежно посаженной на голову, в пальто с поднятым воротником, засунув руки глубоко в карманы, прошагал молодой мыслитель или мечтатель: серьезное лицо и взгляд человека, что-то обдумывающего на ходу. Кто он? Может быть, изобретатель, вышедший прогуляться после дня, проведенного над чертежами? Пробежала девочка с папкой для нот на длинном шнурке и косичками, торчащими над беличьей шубкой…
Я люблю вглядываться в лица людей, встречающихся мне на улице. Одухотворенный взгляд, это присутствие мысли, которое читаешь в глазах, спокойное дружелюбие во взаимоотношениях с товарищами, сдержанная энергия где-то в углах рта и, главное, уверенность, непоколебимая уверенность в своем сегодня и в своем завтра… Вот то характерное, что видишь в лицах людей, внешне так не похожих друг на друга.
А заметили ли вы, что люди становятся красивее? Да, да, это факт. Собственно, в этом нет ничего необыкновенного. Лучшие душевные качества человека — ум, воля, смелость, благородство характера — неизбежно отражаются в его глазах, улыбке, выражении лица и одухотворяют его, делают красивым. А именно эти черты воспитывает в людях наш советский строй. Так что красота — это естественное качество советского человека.
И еще один вывод, к которому я пришел и которым считаю нужным поделиться с читателем: не верьте зеркалу, если оно показывает вам лишнюю морщинку и еще один седой волос, — вы стали краше. Природе с ее процессами старения не угнаться за духовным ростом человека. Это факт очень утешительного свойства, особенно для людей того возраста, когда он уже перевалил за средний.
Вот сколько мыслей приходит в голову, когда изучаешь лица людей, встречающихся на обыкновенной московской улице.
Один из пешеходов чем-то напомнил мне Геннадия Степановича. Я даже обернулся и посмотрел ему вслед. Но это был не он.
XI— Ну что, удалось вам разузнать адрес Смирнова? — спросил я Афанасьева через несколько дней.
Мы опять находились в кабинете инженера.
— Узнал. Но он находится сейчас в отъезде.
— Жаль! А где — неизвестно?
— На объекте 21.
— На объекте 21? — воскликнул я. — Это ведь тот объект, который имеет какое-то отношение к Луне?
— Да, — улыбнулся Афанасьев. — Откуда знаете?
Я объяснил.
— Вот и отлично, — сказал инженер. — Там вы и увидитесь.
— Там?
— Ну да! Разве вам не говорили, что вы едете на этот объект?
— Я еду на этот объект? — изумлялся я все больше. — Что мне там делать?
— Это вам растолкуют на месте, если вы в принципе не возражаете против такой поездки.
— Надеюсь, придется лететь не на Луну?
Я задал этот вопрос полушутя, но, откровенно говоря, не совсем был уверен в отрицательном ответе. От техники наших дней можно ожидать чего угодно, вплоть до полета на Луну. У нас многое делается без шума, а узнаем мы об этом только после того, как цель уже достигнута.
— О нет, — Афанасьев улыбнулся еще шире, — нам незачем лететь на Луну. Для того чтобы заставить Луну работать на человека, вовсе не обязательно взять ее под уздцы в буквальном смысле. Это можно сделать издали, используя привод самый обыкновенный и вам давно известный. Вы с ним сталкиваетесь каждый день и каждый час. Это сила тяготения.
— Сила тяготения? — переспросил я, вспоминая раздел о тяготении в учебнике физики; я его «проходил» в школьные годы и с тех пор основательно забыл.
